И вдруг однажды, когда в отделении бойцов оставалось всего ничего, а очередной ливень уже прошумел над ними, Егорыч, прислушиваясь, облегченно сказал:
— Наш-то сменил пластинку.
Теперь вслушались в ночь и остальные. Точно, Флегонт Иванович уже восхвалял златые горы и все прочее, что прилагалось к ним.
С чего бы это?
Разгадку принес полковой писарь-земляк, с которым Егорыч встретился случайно. Он, писарь, понизив голос до невероятного шепота, поведал, что полк останавливается для отдыха и приема пополнения, чтобы потом в числе первых начать форсирование Днепра.
Форсировать Днепр?! Это, пожалуй, поважнее, поответственнее и потруднее, чем освободить от фашистов иной огромный город: широк и глубок он, батюшка древний Славутич, а правый возвышенный берег его, как доносила разведка, укреплен гитлеровцами так, что вроде бы лучше, надежнее невозможно.
Выходит, и их полку военное счастье наконец-то улыбаться начинает…
Конечно, словам писаря можно было бы и не поверить; конечно, остановка полка на отдых и прибытие пополнения — тоже еще не доказательство того, что писарь сказал правду. Даже и то, что Флегонт Иванович дотошно выспрашивал у каждого солдата роты: не вырос ли он на берегу большой реки, не умеет ли держать в руках весло или вязать плотики, — даже это еще не вносило полной ясности.
Поверили словам писаря лишь тогда, когда увидели, сколько наших сил стягивается в этот район. Пехоты, артиллерии, танков. Только по ночам и старательно маскируя свое движение шли войска, а прибыв на место, будто сквозь землю проваливались.
Много наших сил скопилось и затаилось в этом районе; ожидая приказа. А его, как Дмитрию казалось, не было чрезвычайно долго. Так долго, что невольно полезло в голову: будет ли он вообще?
В одну из таких ночей мучительного ожидания к маленькому костру, около которого сидели Егорыч, Дмитрий и солдат Волков — все, к тому времени уцелевшие в отделении, — привычно подошел Трофим, сел на свое излюбленное место и сказал, сворачивая цигарку:
— Завтра принимаем пополнение… А теперь о том, что тебя, Дмитрий, касается. Сейчас Флегонт Иванович обмолвился, что хватит тебе в рядовых ходить, что надо бы тебе звание ефрейтора присвоить. Я ему в ответ, что категорически против. Так и сказал: «Молод он, чтобы в звании с Егорычем сравняться».
Ефрейтор — всего лишь одна лычка на погоне. Но все же не рядовой, все же хотя и малое, но продвижение по службе…
— Что молчишь? Обиделся?
