— Кого его-то?
— Трофима. — И Дмитрий торопливо рассказал то, что видел собственными глазами.
Егорыч молчал сравнительно долго, потом заговорил неторопливо и с легким упреком:
— Дурак ты, а не лечишься. Или мне тоже награда полагается? За то, что тебя, телка, уму-разуму учу? Может, и ты ее заслужил? Ведь помог мне выбраться из окопа?.. Не подвиги это, Митрий, а сама жизнь. Фронтовая. Какая она есть. — И тут же обрадованно засуетился, доставая из-за голенища ложку, протирая ее тряпицей: — Что я говорил? Вот и обед пожаловал!
Промелькнуло в непрерывных боях еще несколько дней — Дмитрий перестал раскланиваться с пулями, пролетавшими рядом с его головой; научился по звуку полета безошибочно определять, куда нацелены эти снаряды или мины; по тому, как заходили на бомбежку фашистские самолеты, почти всегда точно угадывал и тот участок окопов, где упадут бомбы. Теперь, когда угасал бой, он мог рассказать о нем уже не вообще, теперь в любом бою он видел и правильно оценивал и действия своих товарищей. Иными словами, за считанные дни он приобрел многое из того, что незыблемо знал каждый фронтовик. Правда, Егорыч, рядом с которым Дмитрий был неизменно, частенько покалывал его самолюбие советами и замечаниями. Хотя теперь они касались уже не азов, а тонкостей того или иного боя, но все равно было немного обидно, все равно они не позволяли ни на минуту забыть, что он, Дмитрий, пока всего лишь молодой солдат, которому познавать и познавать войну.
Неудержимо шли вперед войска Юго-Западного фронта, ежедневно очищая от фашистов все новые и новые города, села и деревни. А боевой путь полка, в котором несли свою солдатскую службу братья Сорокины, словно нарочно был проложен в обход их. Поэтому солдаты в минуты короткого отдыха даже шутили с горькой обидой, что, видать, в штабе фронта есть специальный человек, все обязанности которого — только за этим и следить. Шутить-то шутили, вроде бы и добродушно подтрунивали над своей судьбой, но все равно было обидно: или они хуже других? Или им не хочется потом, после окончания войны, словно между прочим, ввернуть при беседе с родичами или хорошими знакомыми, что это именно их полк упомянут в приказе Верховного от такого-то числа?
Шли вроде бы и не в направлении главного удара, однако потери в личном составе имели. Такие, что теперь Флегонт Иванович почти каждый вечер бормотал себе под нос: «Среди долины ровныя…»
Тоскливо было солдатам часами слышать это нытье. А тут еще и погода резко изменилась: вместо отупляющей жары хлынули ливни — стена воды, низвергающаяся с неба. Естественно, чернозем, тучностью которого еще недавно искренне восхищались, превратился в вязкое месиво, такое вязкое, что ноги из него еле выдирали, а машины и пушки и вовсе бы встали намертво, если бы их всем миром не волокли вперед.
