— Да, они не люди. Но не в том смысле, как ты это понимаешь.
— От призраков не разит потом. От живых мертвецов — тоже. Оборотни? Я видел волосатую тварь ночью.
— Они созданы мной. Каждый — для определенной цели. Эти двое — стражи. Мэн Чан — лекарь. И есть еще много других. Все они не обладают душой. Вернее сказать, в этом человеческом муравейнике одна душа, одна воля на всех.
— Твоя? А где же их души?
— Их никогда не было. Есть орудия из стали, дерева, камня. Эти существа — орудия из плоти. Их ум развит ровно настолько, насколько требуется для выполнения обязанностей. Одни сделаны искусней, например домашние слуги, другие — топорная работа. Но все лишь немного разумнее малого ребенка.
— А чувства?
— Самые нехитрые. Те, что испытывают животные.
Оба собеседника умолкли. Разговор не угас сам собой, как случается, когда предмет исчерпан и лень перебрасываться пустыми словами. Он оборвался, оставив висеть в воздухе невысказанное. Тишина пролегла между спутниками, словно пропасть.
Мысли Конана пошли вразброд. Он не смог бы вразумительно объяснить, какой отклик вызвали в нем откровения чародея. Киммериец, как всякий сын дикого племени, питал отвращение и страх к волшбе и ее созданиям. Однако ни Мэн Чан, ни молчаливые асиры, шедшие следом, не рождали ни гадливости, ни ужаса, а только жалость. Их лица носили одинаковый отпечаток тупой покорности, но в глазах иногда мелькало нечто такое, от чего щемило сердце. Впрочем, уже не оставалось времени копаться в туманных впечатлениях: дорожка привела к ступеням, вырубленным в скалах. Невдалеке от подножия каменной лестницы плескались волны.
— А где же лодки? — спросил Конан.
— Увидишь, когда спустимся.
Сойдя вниз, гандер остановился перед стеной черного камня и протянул к ней руки. Губы его задвигались, но варвар не разобрал ни звука. По поверхности камня побежала кривая трещина и стала расширяться, как река в половодье. С грохотом разъехались тяжелые неровные плиты, которые скрывали вход в пещеру. По знаку чародея слуги нырнули в темноту и вынесли лодку — деревянный каркас, обтянутый толстой промасленной кожей, бегемотовой, как пояснил хозяин. Этот легкий и маневренный челнок был рассчитан на одного гребца, который направлял суденышко при помощи весла с двумя лопастями, погружая в воду то правый, то левый конец почти невесомого шеста. Конану не приходилось плавать на такой посудине, но он легко приноровился к ней и вскоре вошел во вкус быстрых ритмичных движений, не требующих большой мускульной силы. Ловко орудуя веслом, варвар наслаждался тем, как стремительно челн скользит по волнам. Надо было только остерегаться острых скал, которые прятались под водой: они могли пропороть днище.
