Прежде всего, надо отличить мужские кристаллы от женских. Мужские светятся ярче и жестче, женские же более нежны и прохладны. Затем их надо соединять попарно, и, если встретится влюбленная пара, я сразу это почувствую. Они тянутся друг к другу, неуловимо, незаметно для глаза тянутся. И они теплеют, словно разогреваемые внутренним огнем! А если соединить их вместе — вот так! — потом нужно большое усилие, чтобы разъединить их, разлучить… Разлуки влюбленные камни бояться так же, как и влюбленные люди.
Речи старика заворожили Конана, равно как и яркий блеск камней, с которых он не сводил теперь взгляда. Он увидел, как пару соединившихся изумрудов Буно положил рядом с такой же парой красных камней, а с другой стороны придвинул к ним два золотистых. Четвертая пара была светлой и переливчатой.
— А что ты делаешь с ненавидящими камнями? — спросил мальчик, щурясь от слишком яркого мерцания граней. — Вставляешь их в наконечники для стрел и копий?
— О нет! — откликнулся старик. — Хотя твоя мысль неплоха, совсем неплоха! Если бы я был воином или охотником, я бы обязательно прислушался к тебе и в каждый наконечник вставлял по паре смертельно ненавидящих друг друга кристаллов. Но я нашел им другое применение, и оно, поверь мне, не хуже. Если собрать вместе и построить хоровод из камней, не выносящих присутствия друг друга, получится отличная ловушка для того, что невидимо глазом.
Лучше всего брать для этой цели гранаты. Самые темные, почти черные гранаты, славящиеся силой и длительностью своей злобы. Их ненависть наиболее устойчива и могуча. У меня есть колечко, совсем небольшое, из девяти злобненьких маленьких гранатов, — показал пальцами, какой величины это колечко, и хитро улыбнулся. — Помнишь, ты ринулся искать искры жизни, о которых сдуру выболтал тебе Шедд, у меня в хижине? О, смешной, глупый мальчишка! Искры эти, а вернее, нити, тонкие серебряные нити, невидимые нити — всегда при мне. Я не прячу их в хижине или где-нибудь еще. Маленькое колечко из темных гранатов, каждый из которых ненавидит своего соседа, я прикладывал к губам мертвых воинов, прежде чем впустить в них жизнь. Раскаленная от бессильной ярости камни задерживали своими острыми гранями то, что Шедд назвал искрами, а я повторяю за ним, потому что истинное их название — тайное, и его нельзя произносить вслух. Гранаты вцеплялись в это невидимое, неназываемое своими твердыми зубами и не пускали в ждущие, оживающие и теплеющие тела… и они будут держать крепко, как сторожевые собаки! Они не разожмут зубов, пока не распадется их цепь, либо пока они не умрут.
