Конану вспомнился взгляд, которым колдун одарил его недавно: острый и белый, как раскаленная на огне игла. Ему пришло на ум, что и прежде он не раз замечал особенную силу этого взгляда. Скажем, однажды Конан с другими мальчишками играли в битву с рыжими ванирами вблизи от хижины Буно, и так орали, что тряслась листва на деревьях, и с веток взмывали испуганные птицы. Старик вышел из дверей и молча посмотрел на мальчиков, одного за другим. Он не кричал, не ругался, не произнес ни слова, он просто переводил свои маленькие выцветшие глаза с одного мальчишечьего лица на другое, и все они почему-то притихли. И он, Конан, тоже утих, хотя до этого вопил и носился больше всех…
Может быть, глаза старика так же действуют и на взрослых? Может быть, собираясь, чтобы принять важное решение, мужчины спорят и ругаются до тех пор, пока Буно не обводит взглядом из-под выцветших бровей всех по очереди, и они послушно стихают, перестают горячиться и соглашаются с тем, что предлагает зловещий старик?.. Интересная мысль!
Вот только как бы это проверить?
Спина закоченела окончательно, и мальчик поднялся на ноги. Дойдя до края крыши, он спрыгнул в темноту и несколько раз пробежался вокруг дома, чтобы согреться. Как бы то ни было, он объявляет белоглазому старикашке войну!
Прежде всего, нужно вернуться в то кладбищенское подземелье, снова пролезть в расщелину между камней — как ни противно это занятие — и встретиться с Кевином. Ведь он не успел тогда рассказать, что именно сделал с ним Буно, вытащив из свежей могилы, и, главное, — зачем. Но сын кузнеца Ниала не глуп, и теперь он отправится туда только в то время, когда будет наверняка знать, что Буно остался в селении. Только как это сделать, чтобы наверняка, совсем наверняка?..
Видимо, придется следить за стариком. Не сводить с него пристального взгляда, насколько это, конечно, возможно, не внушая никому подозрений.
Приняв такое решение, Конан отправился спать. Звуки песен, хлопки в ладоши и топот еще доносились со стороны большого огня, но становились все слабее, все разобщеннее.
Праздник Крадущейся Рыси стихал. Только молодежь, разгоряченная, хмельная и буйная, сбившись в свою кучку, собиралась куролесить до рассвета.
Конан уже не слышал ничего и не завидовал никому, провалившись в глубокий сон без сновидений…
* * *
Уже на третий день осторожной и пристальной слежки за стариком судьба подбросила мальчику благоприятный случай.
Толстой Метью вздумалось рожать. Конан не очень понимал, зачем она это делает: и без того в ее с мужем хижине негде протолкнуться от мальчишек и девчонок разного возраста, но Метью так решила, и Конану это было на руку. Он знал по опыту, что вывести нового человека на свет — занятие долгое и муторное. Порой это занимает полдня, а иногда и целый день. Значит, старик Буно будет топтаться в хижине Метью и обкуривать ее жженым рогом белоснежного оленя, и греметь браслетами из желтых и зеленых камней, и уговаривать злых духов не мешать красному и сморщенному младенцу занять свое место среди живых. И он не покинет Метью до тех пор, пока не раздастся писк новоявленного киммерийца или киммерийки.
