Прохвост, видимо, счел, что он все же чересчур вольничает, оттого тихонько взрыкнул. Этого было довольно, чтобы Колумбус подавился неоконченным словом.
– Словом, охрана набросилась на нас. Я сразу понял, что силы превосходят наши, и бросился к окну. Но Бекетов желал непременно дать по физиономии Колумбусу, оттого и задержался. Его схватили. Он крикнул мне: «Бегите!» В ту минуту я ничем не мог ему помочь... Я удрал. Беда в том, что, согласно предписанию императрицы, нынче нам следовало покинуть Петербург, я вообще выслан из России... Сначала я рассудил, что ничем не могу быть полезным Бекетову, а потому должен позаботиться о себе. Я отправился в дом, определенный мне под жительство, собрал вещи. Экипаж мой стоял уже заложенный. Все мои покровители от меня отвернулись. Разумеется, ведь в России на дружбу с опальными смотрят косо!
– Во Франции дела обстоят иначе? – невинным голосом спросил Шубин, и д’Эон усмехнулся невесело:
– Туше! [17] Совершенно так же. Прошу простить меня, я никого не хотел обидеть...
– Эх, да про опалы в России я и сам все знаю, и еще другим рассказать могу, – печально сказал Шубин, и д’Эон сочувственно кивнул. – Да вы продолжайте, сударь, – отвлекся от неприятных воспоминаний Шубин. – Мы не самое лучшее место для длительных бесед выбрали! Того и гляди, набегут англичане... как бы всех не повязали!
Из груди Колумбуса вырвался тоскливый вздох. Нетрудно было понять его значение!
– Я видел, что племянник с посланником куда-то отъехали вместе, – сказал д’Эон. – У нас есть пословица: «Le chat parti – les souris dansent», «Кот ушел – мыши пляшут». Никакой охраны тут нет! Скорей всего, пьют свой ужасный эль, в карты режутся...
– Мыши пляшут? – усмехнулся Шубин. – Святое дело!
– Однако и в самом деле не стоит слишком прохлаждаться, – заметил д’Эон. – С вашего позволения, я продолжу. Итак, вместе со своим небольшим багажом я подъехал к заставе, и тут меня одолела страшная тоска. Я подумал о тех делах, которые должен был совершить, но не совершил, о своей карьере, которая теперь... которая теперь годилась только для того, чтобы бросить ее pour nourrir aux porcs, на прокорм свиньям.
– Псу под хвост, – уточнил Шубин.
– Вот именно! – охотно согласился д’Эон. – Я вспомнил своего товарища по несчастью, который теперь находился совершенно во власти англичан. А от них можно было предполагать всякое коварство! Я подумал обо всем этом, и моя душа загорелась местью. Я понял, что не могу покинуть Санкт-Петербург до тех пор, пока хоть чем-то не досажу Гембори. И, главное, я должен был хоть что-то сделать, чтобы спасти свою миссию, а не тащиться покорно вон из России, словно нерадивый школяр, выставленный суровым учителем! Я оставил карету ждать около заставы, а сам пешком воротился в город. Мне требовалось измыслить способ, как пробраться в посольство незамеченным. Переодеться, конечно! Переодеться именно в женскую одежду, которую мне не привыкать носить. Однако использовать придворные туалеты, которые у меня имелись в изобилии, я, конечно, не мог. Я их так и оставил в экипаже. Ну, пришлось уподобиться моим предкам-разбойникам, грабившим на большой дороге...
