– Слава богу! – сказал он взволнованно хриплым, словно бы навеки простуженным, а может, прокуренным голосом. – Слава богу, что вы живы и невредимы, сударыня. В ноги вам падаю и молю о прощении моему нерадивому кучеру – но, смею сказать, вина его не столь велика, ибо даже возничий Александра Великого едва ли смог бы сдержать свою квадригу, когда б вы пред ним явились столь внезапно.
– Да, – пробормотала Афоня, не без труда продираясь сквозь витиеватые речения, – простите и вы меня. Ваш кучер не виноват. Я и впрямь себя не помнила...
– Вы очень великодушны, – с уважением сказал незнакомец. – Позвольте отрекомендоваться – помещик нижегородской губернии Алексей Яковлевич Шубин. С кем имею честь?
– Меня зовут Атенаис-Аделаида Сторман, но меня чаще зовут Афанасией, а то и просто Афоней.
– Сторман? Фамилия либо германская, либо аглицкая, – свел тяжелые брови Шубин.
– Мой отец англичанин, – Афоня решила не вдаваться в тонкости его англо-французского происхождения, – матушка – русская.
– Англичанин? – удивленно повторил Шубин. – Постойте-ка, милая девица, уж не из аглицкого ли посольства вы столь стремительно выскочили наперерез моей тройке?
– Именно оттуда, – кивнула Афоня.
– Вот какие странности, – развел руками Шубин. – А что ж он мне голову морочил, долговязый этот?
Афоня смотрела непонимающе.
– Когда вы упали бездыханная, схватил я вас на руки и стал искать, из какого дома вы могли выскочить, чтобы доставить вас к родным вашим и пасть пред ними в ноги за невольную провинность, – рассказывал Шубин. – А в тех местах всех зданий – одно посольство аглицкое да лабазы, запертые на замки-засовы. В заборе посольском увидал я малую калиточку, возле которой стоял высокий молодой мужчина, державший за ошейник преогромную и преуродливую псину, которая лаяла так, словно кувалдою по наковальне била. Я крикнул, не знает ли он девицу, коя лежала у меня на руках без памяти. Англичанин высокомерно покачал головой и убрался за забор, утащив наконец свою отвратительную псину...
– А ведь это мой жених, – пробормотала Афоня, и Шубин даже покачнулся от изумления, пришлось на палку покрепче опереться:
– И он отрекся от вас? Экое бесчеловечие!
– Бывший жених, – уточнила Афоня. – Я бежала сломя голову из страха перед Брекфестом, перед этой собакой. Ах, боже мой! – вновь спохватилась она. – Сколько времени я тут нахожусь? Сколько дней? Скорей скажите!
– Всего только один день, да и тот не истек, – успокоил ее Шубин. – Не извольте беспокоиться.
