Все восемь лет своего существования Совет Камбера во многом определял политику менее могущественных деринийских кланов и влиял на сохранение мира между Дерини и людьми. Неустанные изыскания леди Ивейн вместе с отцом, а ныне с епископом Элистером возвращали неоценимые, доселе неведомые знания предков. Грекота, где обосновался Камбер, стала источником магической информации. А Грегори, граф Эборский, был частью всего дела.
Но теперь он был во власти лихорадки, от которой то ли не мог, то ли не желал избавиться. Ни помощь королевского Целителя, ни магия Дерини не могли одолеть могущественные силы, порождавшие мучительные корчи. Даже старший сын и наследник Грегори, вдумчивый юноша, овладевший навыками в применении могущества Дерини, был не в силах прорвать круг страданий. Пол перед камином был усыпан осколками глиняной посуды и стекла, и слуги не осмеливались прибирать черепки — немое свидетельство возможного сумасшествия высшего лорда-Дерини.
Погрузившись в размышления, Райс остановился у цветного витража, счастливо избежавшего разрушения, и, положив обе руки на нагретое солнцем стекло, подивился, что граф пощадил окна. Сразу по прибытии он и Ивейн, его жена, работающая с ним тринадцать лет, попытались помочь страдальцу и предотвратить дальнейшее распространение болезни. Вдвоем они были достаточно физически сильны, чтобы он не смог преодолеть их защиты и, оставаясь в беспамятстве, угрожать их сознанию.
Однако, когда к больному прикасались, начинались такие конвульсии, что входить в контакт на требуемое время было небезопасно. В бреду могла вернуться мания разрушения, к тому же припадки не приносили облегчения.
Раны графа было довольно просто обнаружить. Судя по излому руки, она была вывихнута в плече, вероятно, раздроблена, хотя точно этого нельзя было определить до тщательного обследования.
Значит, причиной столь буйного поведения Грегори было нечто иное, возможно, тяжелое ранение головы, однако ни его сын, ни его лакей не припоминали, чтобы во время происшествия он ушиб голову.
* * *
Сощурив карие, с янтарными крапинками глаза, Райс поглядел сквозь красно-синее окно. Сокрушенно вздыхая, он пригладил взлохмаченные рыжие волосы и подошел к жене. Ивейн сидела у камина, небрежно набросив меховой дорожный плащ, и молча наблюдала за мужем и его страждущим пациентом.
— Что ты намерен предпринять? — спросила она, увидев, что он присел рядом с лекарской сумкой и копается внутри.
