Вынырнувший откуда-то сбоку Иллиах принял на шлем удар топора, грозивший перерубить Конана пополам. Шлем слетел с головы молодого киммерийца, он покачнулся, и Конан поддержал своего телохранителя.
— А ну, посторонись, рыжебородые! — раздался боевой клич последнего в отряде ванира.
Последнего, ибо Браги уже принадлежал стае «неистовых Детей Грома»: выкаченные красные глаза, брызжущая из оскаленного рта, нет — пасти, пена, грузные, на первый взгляд неуклюжие, немилосердно топчущие землю косолапые шаги…
Конан отпрыгнул от своего бывшего охранника, словно на него едва не наступил сам Кром, попятились и остальные «эйнхерии», и берсеркер обрушился на разбойников.
Это было похоже на бойню. Конан один раз видел, как росомаха, раненная сторожем, перемахнула через забор загона в каком-то гандерландском селении и опустилась на свои кривые лапы прямо среди овечек. И прошла сквозь целую отару, рвя и терзая, разрывая и топча, до изменившегося в лице сторожа.
В короткой ее шее торчали уже три стрелы, однако лишь копье молодого киммерийца спасло тогда гандера от неминуемой страшной смерти. Нечто подобное он наблюдал и теперь. Браги шел сквозь шайку разбойников один — приближаться к вооруженному «сыну грома» без риска попасть под его неприцельные удары нечеловеческой силы вообще невозможно.
Да и не нужно — какой глубины бы ни был строй врагов и из кого бы он ни состоял, берсеркер все равно пройдет насквозь, оставив за собой красную просеку с валяющимися по краям изуродованными телами. Вот только выжить у него нет никакой возможности. Правда, его жертв это не спасает никоим образом. Тело Браги уже было пробито двумя копьями едва не навылет (попасть в «Сына Грома» легче легкого — они не уклоняются от ударов и вообще не защищаются), левая кисть болталась на каких-то красных лоскутьях, перерубленная топором, а по груди шли алые росчерки мечей, обнажившие белые ребра в красных потоках — однако, пока продолжалась медвежья неторопливая походка, рубил и меч берсеркера, и эти удары не в силах был отразить ни один мужчина в целом свете. Оставалось только уворачиваться и сторониться, ожидая, когда из многочисленных смертельных ран вытечет вся кровь и неистовый дух ледяных гигантов покинет израненное тело. Потеряв за несколько мгновений семь или восемь бойцов, разбойники так и поступили. Их свора раздалась, как стая гончих пред натиском матерого кабана.
Браги, сделав еще несколько мелких шагов, будто медведь в балагане, спешащий за угощением, нелепо махнул окровавленным мечом и упал на колени. За его спиной неслышно скользнула сверкающая чешуей змея — Хват поднял сабли, замерев на миг. Замерли и все остальные при виде одного из самых величественных зрелищ со дня сотворения мира — Браги задрал кверху оскаленное лицо и взвыл, долго и протяжно.
