Оставив большую часть войска у стен города, Мнаситей вступил в Амасию во главе трех тысяч греческих наемников и сорока всадников Гергиса.
Митридат, проехав верхом по каменному мосту, миновав двойную арку ворот, стиснутых мощными башнями, вместе со свитой Мнаситея оказался в кольце городских стен, заслонявших весь внешний мир.
После просторной и светлой Синопы странными и необычными показались Митридату дома с плоскими крышами в два и три этажа. На узких улочках города впору было разъехаться лишь двум всадникам, повозки по ним не ездили. Взор всюду натыкался на желтые глухие заборы, на стены домов без окон. Всюду каменная кладка и белая пыль под копытами коня.
Деревьев почти не было. Лишь кое-где над унылым однообразием плоских кровель возвышался красавец-платан или шелестел листвой высокий тополь в каком-нибудь дворе.
Единственная широкая улица вела от ворот к рынку и дальше через линию еще одних стен к вознесенному над городом плато.
Повсюду было безлюдно. Это настораживало, и греческие гоплиты держали оружие наготове.
Мнаситей, заняв стражей ворота, ведущие в Верхний город, разместил свой отряд в пустующих казармах гарнизона.
Македонец недоумевал, видя тут и там следы поспешного бегства. Смотритель царских дворцов поведал ему:
– Пронесся слух, что царица послала войско, чтобы утопить Амасию в крови. Вот и бежали все кто мог. Что тут творилось два дня тому назад!
– Кто поведал о войске царицы?- спросил Мнаситей.
– Сузамитра. Он несколько дней стоял тут со своим отрядом.
– Куда он ушел?
– В горы ушел, куда и все.
– Почему гарнизон не сражался с Сузамитрой, ведь эти воины присягали царице Лаодике?
– Сузамитра объявил, что он скоро станет царем Понта, подкупил военачальников.
– Что же он не сражался со мной, а предпочел бежать? Смотритель пожал плечами: он не знал.
– А ты почему остался?
– У меня больная жена, я не мог ее бросить. К тому же я не поверил Сузамитре, будто. Лаодика казнила своего старшего сына.
– И правильно сделал,- сказал Мнаситей и указал на Митридата.- Вот он- сын Лаодики.
– И царь Понта,- весомым голосом добавил Гергис. Взглянув на Митридата, смотритель почтительно поклонился.
* * *
Мнаситей, его свита и телохранители заняли дверец Фарнака, деда Митридата.
Митридат не мог усидеть в отведенных ему покоях и принялся бродить по огромным чертогам, с немым восхищением созерцая колоссальные колонны из цельных стволов могучих кедров, на которых покоились тяжелые балки перекрытий. Он подолгу рассматривал большие статуи крылатых быков, отполированные до зеркального блеска полы из синего лазурита. Ничего греческого, всюду царил персидский стиль.
