- Нету, милый мой, нету, - говорил собаке пастушок и, обняв ее мохнатую шею, тихо, так, чтобы никто этого не заметил, плакал.
Впрочем, чувства Асо были понятны ребятам. Они знали, что для пастуха собака - очень близкое существо, вроде брата.
И Бойнах как будто понял. Он прижался к ногам Асо и нежно лизал его руку, словно просил прощении за то, что огорчил его. Но недолго он так лежал. Услышав какой-то легкий треск, пес вдруг насторожился, вскочил, подбежал к Саркису и, обнюхав его карманы, стал сердито лаять. При этом он смотрел на мальчика таким выразительным взглядом, точно хотел сказать: “А ну, достань-ка еду, которую прячешь, не то я тебя разорву”.
- Чего он хочет? - спросил Ашот у Асо.
Тот смущенно молчал. Он, кажется, понимал язык своей собаки, но перевести его не решался.
Саркис, иссиня-белый, энергично отбивался от Бойнаха.
- Пошел, пошел вон! - кричал он на него.
Но пес не унимался и едва не хватал парня за брюки.
- Чего он хочет? - повторил свой вопрос Ашот.
- Чего? Не ясно разве? - пробормотал Асо.
И Ашот понял. Он вскочил с места и подошел к Саркису.
- А ну, выверни карманы, - прогремел он, с негодованием глядя на перекосившееся лицо мальчика.
Но тут подоспел Гагик и, не дожидаясь, сам полез в карманы Саркиса. Там было еще много орехов.
- Какое вы имеете право? Я нашел. Пусть каждый о себе заботится!
- Да? - прямо-таки проревел Ашот. - А по какому же праву и с какой совестью ты ешь то, что приносит Асо или Шушик, что мы с Гагиком приносим? - И, размахнувшись, Ашот сильно ударил Саркиса по щеке.
Шушик вскрикнула и всплеснула руками. Асо отвернулся - его поразила эта сцена. Даже Гагик и тот не знал, как повести себя, как реагировать на происшествие, - шуткой здесь не отделаешься.
На лице Саркиса застыла какая-то странная, кривая улыбочка, и он выглядел от этого еще более жалким.
Ашот же словно обессилел. Побледневший от гнева, он дрожал всем телом. Да и могло ли быть иначе? Сын честного охотника, Ашот всю свою короткую жизнь подчинялся принципу: то, что ты добыл в поле, дели с товарищем. Сколько, сколько раз у него на глазах отец без всякого сожаления, наоборот - с чувством удовлетворения делил с другими охотниками мясо убитого им животного! Всегда поровну, всегда справедливо. Он отказывался даже от причитающейся охотнику, по дедовским законам, шкуры и бедра животного. А ведь Ашот знал, с каким трудом иной раз доставалась отцу добыча! Как долго приходилось ее выслеживать, как тяжело было на своих плечах тащить с крутых гор… И все же делили поровну. Такой был издавна установившийся обычай, этого требовало чувство товарищества, человечности. А этот?… Никому не сказал, ни с кем не поделился, и даже тогда, когда карманы его были полны, протягивал руку за жалкой горсткой ягод, которые могли бы съесть другие.
