- Опять ты отвлекаешься! Мы ведь географией занимаемся, а не твоей любимой охотой, - добродушно улыбнувшись, сказала Шушик, единственная девочка среди “телячьих шефов”.
Она лежала на траве, опершись на локти, и внимательно слушала Ашота.
- Но это ведь так приятно! - высказал свое мнение мальчик, сидевший рядом с Шушик. - Как же не отвлечься, когда от одного только слова “охота” уже пахнет шашлыком!
Все засмеялись, а Ашот, ничуть не обидевшись, продолжал:
- Ну почему же, почему тут не рассказано о кабанах, которых полно в долинах, об оленях - таких, каких нет нигде?! А о тиграх? Слышали ли вы о тиграх, живущих в глубоких снегах и переносящих морозы?
Мальчик подался всем телом вперед, в больших глазах его загорелись, засверкали огоньки, левая щека, усыпанная темными родинками, от возбуждения слегка дрогнула.
- Можете вы показать мне страну, где бы тигры жили в двадцатиградусные морозы? - спросил он и - посмотрел на товарищей так, точно сам выкормил этих тигров или, по крайней мере, не раз видел их. И сам же ответил: - Нет второй такой страны! Тигры живут только в теплых краях, в камышовниках, в джунглях. Они не видят снега, не знают холода. А у нас? Эх, почитать бы вам книги Арсеньева! Вскочили бы с места - и прямо сейчас отправились на Дальний Восток! Не заходя домой!
- Твои фантазии нам вовсе не нужны, читай то, что в книге написано, - сухо сказал Caркис.
Он не любил Ашота, не терпел, когда “этот хвастун” собирал вокруг себя товарищей и “заливал”, рассказывая, им об охотничьих приключениях своего отца. А те, раскрыв рты, увлеченно слушали, особенно девочки.
- А ты читал Пришвина? - спросил Ашот, не желая замечать недружелюбие Саркиса. - “Женьшень”, не читал? Вот то-то и оно!
С таким жаром, так мечтательно говорил Ашот о Дальнем Востоке, что, казалось, сам он, пусти его только, так и полетит туда.
- “Женьшень”? Да ведь я читала! - встрепенулась Шушик. - Это так красиво - как стихи! Я даже наизусть помню: “Охотник, охотник, зачем ты тогда не схватил ее за копытца?”
- И схватил бы, а как же - стоило только руку протянуть.
- Конечно! Я помню: он сидел, спрятавшись в кустах винограда, а олениха пришла, начала рвать листья и просунула сквозь зелень свое копытце. Но нога была такая красивая, таким трогательным было это животное, что человеку стало жалко. Вот он и не тронул олениху. Так, Ашот? Я, может быть, не все поняла, я ведь по-русски читала, - сказала Шушик, словно оправдываясь.
