Еще минут через десять я услышала, как снова открывается дверь. Я стояла перед висевшей на стене композицией в застекленной бронзовой раме викторианской эпохи. Внутри, навек запечатанные, помещены три коричневых крапивника, бабочка монарх и два снопика пшеницы. Но я смотрела не на них — изучала изогнутое отражение в выпуклом стекле.
За спиной раздался голос Рут.
— Он велел передать тебе, что сегодня не вернется, — сказала она. — Говорит, что ему очень жаль.
У меня была мысль перед ней извиниться, но ее тон был таким высокомерным, что я поняла, что никогда этого не сделаю.
— Почему он не сможет вернуться? — спросила я.
— Он нужен внизу. — Кухарка громко, с присвистом дышала.
— Почему? Зачем?
Она сверкнула на меня своими маленькими черными глазками.
— Это дела фирмы. Откуда столько вопросов? Ты что, не понимаешь, сколько от тебя неприятностей? — Она направилась к двери, но, открывая ее, повернула голову. — И зачем тратить время, разглядывая свое отражение? Ты знаешь, кто ты такая.
Рут захлопнула дверь за собой. На мгновение я представила, как догоняю ее, выдергиваю волосы с подбородка, хлещу по щекам или… делаю что-нибудь похуже.
Вместо этого я поднялась к себе и позвонила Кэтлин.
— У меня сегодня занятия отменились, — сказала я ей.
Проезжая на велосипеде по усыпанной гравием дорожке от гаража на улицу, я заметила, что похоронная машина уехала. Может, отец уже поднимается наверх? Я заколебалась, но решила не возвращаться. Кэтлин ждала меня.
Стоял тусклый ноябрьский день, пропитанный запахом опавшей листвы. Встречный ветер леденил щеки. Вскоре пойдут снегопады, и велосипед будет стоять в гараже до апреля, а то и до мая.
Войдя в кафе, я сразу увидела подругу в дальней кабинке.
На ней был черный свитер и черные брюки. Она пила кофе. Я села рядом и заказала колу.
— Какая интересная подвеска, — сказала я.
На шелковом шнурке, рядом с фланелевым травяным мешочком висел серебряный кулон.
— Это пентакль, — пояснила она. — Ари, я должна тебе сказать, я стала язычницей.
Официант принес мою газировку. Я медленно разогнула соломинку, думая, что ответить.
— Это может означать несколько вещей, — решилась я наконец.
Кэтлин запустила пальцы в волосы. Ногти у нее были покрыты черным лаком, да и волосы она, похоже, недавно подкрашивала. Я, во флисовой курточке и джинсах, рядом с ней чувствовала себя обыденной и скучной.
— Мы разучиваем заклинания, — сказала она. — И практикуем ролевые игры.
Я понятия не имела, что значит «ролевые игры».
