-Спросите у них.
-Еще вопрос. Пять лет назад был принят закон об обязательной «инъекции доброты» все гражданам. Эта инъекция – гарантия нашего счастья. Как известно, человек после нее никогда не сможет совершить преступление. Мало того, он стремиться раскаяться в прошлых грехах. Как вы избежали этого, Эвил?
-Я подменил шприц у врача. Вот и все.
-И добавили к своему страшному преступлению еще одно! Вы просто чудовище, Пол Эвил!
-Я боялся. Вы бы тоже боялись на моем месте. Я не убийца и не злодей, каким вы меня выставляете! Это был нелепый, несчастный случай!
-Позвольте суду решить, кто вы. Лайтхэд повернулся лицом к оператору. – Дорогие граждане! Пример этого человека говорит о том, что от правосудия не уйдешь! И Боже, какое счастье, что этот человек последний!
Через два дня народные представители вынесли приговор – виновен. Наказание – смертная казнь. Общее мнение выразил Ларри Лайтхэд – «Туда ему и дорога!» – сказал он после окончания репортажа из зала суда.
Казнь решили сделать публичной – событие того заслуживало. На стадионе в центре столицы собралось несколько тысяч человек, миллионы смотрели шоу в прямом эфире по телевидению. На месте футбольного поля соорудили громадный помост, с местами для судей, палача и приговоренного.
Когда Пола Эвила посадили на стул, стоявший в центре, вздох нетерпеливого ожидания волной прокатился по толпе. Послышались крики – "Убейте его! Раздавите гадину!"
Лайтхэд метался между судей и почетных гостей с удивительной скоростью. Председатель поднялся со своего места, поднял руку, восстанавливая тишину, и сказал то, что уже и так все знали – Эвила сейчас казнят. Выстрелом в затылок. Высокая честь убить последнего убийцу досталась комиссару Фридману. Когда у осужденного спросили, хочет ли он что-нибудь сказать, тот, бледный, с опухшими и красными глазами, лишь процедил что-то сквозь зубы.
Палач подошел к Эвилу, приставил пистолет к затылку. Все замерли. Фридман взвел курок, подождал несколько секунд…и опустил руку. Над Свободным миром повисло молчание, было ощущение, что все вдохнули, но вот выдохнуть никак не могут.
-Что происходит с Фридманом? – спросил ошарашенный председатель суда у соседа, полицейского священника.
-Чертова «инъекция доброты», – ответил тот. – И как это мы забыли о ней?
-Нет, – смеялась муза, – нет, нет и нет!
-Да ладно, – уговаривал поэт, – что тебе стоит! Ты же не в первый раз?
-О, какие непристойные вопросы! Теперь тем более – нет!
