Некоторое время мы идем молча, думая каждый о своем. Я почти физически ощущаю ее мудрость, ее спокойствие. Мудрость и спокойствие вечности. Смерть убирает белоснежный локон со лба, ее глаза, серые, с чуть зеленоватым оттенком,смотрят туда, куда мне не заглянуть. Смерть вспоминает, ей есть что вспомнить. Невольно улыбаюсь. Она замечает это, улыбается в ответ: – Чего это ты?
-Ты ведешь себя как настоящая женщина. Когда смеешься, у тебя ямочки на щеках. И рука совсем теплая.
-Я и есть женщина! А ты чего хотел? Скелет с косой в ужасном, черном балахоне, тебя больше устраивает?
-Нет, так лучше, честное слово. Ты очень красивая.
-Ты что, флиртуешь со мной? Да шучу я, не бойся, – она подмигивает, а я призываю на помощь все свое мужество, чтобы сохранить на лице непринужденную улыбку.
-Я не боюсь. Но, мне кажется, пока рано. Или нет?
-Рано, конечно. Не волнуйся, тебе еще многое предстоит сделать.
-Что, все-таки, самое трудное? – стараюсь вернуть разговор в прежнее русло.
-Ну, кроме того, о чем я уже говорила…это ваше понимание. Когда приходишь, и человек тебя уже видит…и все понимает. Очень тяжело. Эти глаза…
-У всех?
-Нет, конечно. Некоторые улыбаются, они рады мне. Это избавление. Ведь боль действительно бывает невыносимой.
-Твой мир, это последняя остановка?
-Ты видишь здесь кого-нибудь, кроме нас? – она пожимает плечами, – тут живут только цветы, и я. Остальные идут дальше. Только, пожалуйста, не спрашивай: «куда?» Я далеко не все знаю, это во-первых, а во-вторых, не могу ничего рассказывать. Только о себе, любимой. Я проводник, избранный Им, и все, – она грустно улыбнулась, – порой очень капризный проводник.
-Тогда расскажи, как ты понимаешь, что кому – то…
-Пора? Не смогу. У тебя же этого нет. Хотя…ты же понимаешь, что любишь какого-нибудь человека?
-Да.
-Вот и я, так же, наверное, чувствую, что кто-то пойдет домой…
-Много работы?
-В последнее время, очень. Вроде и глобальных катастроф нет, войн…не понимаю.
-А…кто ты? Ну…
-Я поняла. Наверное, часть Его. Хотя не уверена. Для вас, юноша, – она присела в шутливом реверансе, – я просто Смерть.
-Очень приятно.
-В данных обстоятельствах, верю!
-А тебе запомнился кто-нибудь? Из великих?
-Знаешь, если человек ярко жил, это не значит, что он ярко умрет. По-разному. Даже самые мужественные люди…умирают не всегда мужественно.
-Ну, расскажи…
-Ох, не люблю я этого…вот пристал! – она легонько ущипнула меня за руку, – Кто тебя интересует? Классические герои? Наполеон боялся забвения, но он болел, ждал меня. Цезарь был в такой ярости, что даже ничего не заметил…
