В конце концов она сморгнула, и оцепенение прошло, все вернулось в норму.
Она обвела взглядом комнату. Комната, ставшая уже родной и знакомой, напоминала ей опрятную рациональность сотен гостиничных номеров, в которых ей довелось пожить. Ей только хотелось, чтобы это был «Холидей инн» или «Шератон», что-нибудь равно безликое как изнутри, так и снаружи. А в этом городе все без исключения знали, где стоит «Белый дракон»; пройдет немного времени, и каждый, с кем она встретится, будет знать, что она живет здесь.
Взглянув на окно, Тереза почувствовала, что ее взгляд снова цепенеет. На этот раз у нее просто не было сил сопротивляться. В поле ее зрения доминировал квадрат угасающего дневного света, разрезанный рамой на четыре меньших квадрата. А там, за окном, ровно ничего интересного — кусок стены, серое небо. Она знала: подойдя к окну, она сможет посмотреть вниз и увидеть с одной стороны — часть гостиничной автостоянки, а с другой — клочок главной улицы, но она пребывала в полном ментальном ступоре и просто сидела на месте и смотрела на окно. Ей казалось, ее мозг остановился, ее энергия бесследно утекла.
Мало-помалу окно стало выглядеть так, словно оно медленно, неспешно разбивалось вдребезги: на серое небо наползали кристаллы яркого света, основных цветов и белые, сверкавшие так ярко, что невозможно было на них смотреть. Стена, содержавшая окно, потемнела, стала малозначительным обрамлением светового квадрата, приковавшего ее взгляд. Но переменчивое хрустальное сверкание съедало образ окна, мешало его видеть.
Поднималась тошнота, и Тереза снова вырвалась из оцепенения. Осознав наконец, что происходит, в состоянии, близком к панике, она нашарила на столе свою сумочку, на ощупь достала купленный утром мигралев. Таблетки были запрессованы в фольгу, она оторвала две и закинула их в рот, даже не запивая, не тратя времени на поиски воды. Таблетки застряли в горле, но она заставила их проскочить.
Покинув компьютер, покинув стол и стул, отвернувшись от смертельно опасного окна, она доползла до кровати, вскарабкалась на нее и упала ничком, ничуть не заботясь, где изголовье, где ноги. И замерла в ожидании, когда же закончится приступ. Минуты складывались с минутами, часы с часами, и в конце концов она уснула.
