Да, я решил два раза в неделю — по вторникам и пятницам — проходить Садовым кольцом, полный круг...
Для чего? Чтобы не заплывать жиром, чтобы двигаться: нет надежнее средства против дряхления — и чтобы доказать самому себе: Абаза кое-что еще может!
Только не думайте, пожалуйста, будто я сильно стараюсь продлить пребывание здесь, ну-у... в вашем обществе, на земле. Знаю: от смерти не уйти, никому еще это не удалось... А вот сделать так, чтобы не болеть, я надеюсь и верю, в моих силах.
И какая вообще это глупость, связывать понятие молодости с числом прожитых лет! Разве в годах дело, разве не бывает двадцатилетних стариков и семидесятилетних юношей?
Вся штука в потенциале души! В способности двигаться, удивляться, искать, радоваться, разочаровываться и не переставать надеяться. А потенциал рождает динамика.
С этим: «Да здравствует динамика, никакой статики!» — я и выхожу на старт.
Когда-то первый этап был у нас этапом молчания. Теперь все кольцо предстоит пройти в молчании: разговаривать не с кем.
Иду ровным, неспешным шагом, вглядываюсь в дома, припоминаю, какие были в годы моего детства, а какие — моложе меня.
Интересно, раньше в этом доме жили Фортунатовы.
За последние пятьдесят лет Митьку, то есть Дмитрия Валериановича, я встречал всего дважды.
Первый раз вскоре после войны. В школе устроили тогда вечер «Нагни фронтовики». Увидел и не сразу узнал. Тощий он был, прихрамывал, звеня медалями. Вроде в войсках связи служил. Собирался учиться в институте, только в каком — не запомнил я.
А потом, лет через двадцать, он вдруг позвонил, заехал ко мне и сразу начал:
— Припадаю по дикому поводу к твоим стопам! Один сын у меня — Серега. Вздумал лезть в авиацию, недоумок. Только ты можешь его отговорить. Силой авторитета. Сделаешь — на всю жизнь должник...
Поглядел на Фортунатова. Стал он упитанным. Костюм хороший, ботинки по последней моде. И вообще — благополучие из него лучилось, спокойная уверенность в себе и своих связях. Едва ли терзали человека сомнения — вот только с сыном, Сережей, незадача вышла.
Никаких чувств к Фортунатову я в себе не обнаружил. Вообще, мне казалось, что пришел не Митька, а... его отец, тот, что был владельцем бывшей барской квартиры, с высокими лепными потолками, с дверьми, блестевшими зеркальными стеклами, и неисчислимым множеством мебели в комнатах.
— Не сделаю, — сказал я. — Нет.
— Почему? Мы взрослые люди, Николай Николаевич, постарайся стать на мое место... Сережа — способный мальчик, но дурачок-романтик...
