— Спроси: почему? Пойми, потом работай. Ясно?.. Не знаешь — узнай... Нет у кого... мозгуй и пробуй. Не вышло — почему? Думай! Картошку чистить просто, а пол мыть, а дрова колоть, а лапти плести? Умеешь — просто, а нет — не дай бог!..
После истории с ножницами я стал заходить к соседу (родители этих посещений не одобряли). И должен признать, он не только многому научил меня, но, и это, пожалуй, главное, прочно заложил в мальчишескую голову убеждение: человек может все. Понять. Узнать. Решить. Может — сам.
Если очень захочет и если четко определит, чего ему надо и зачем.
Я взрослел, а сосед вроде не старился: отношения наши становились ближе, понимание росло. Он много раз помогал мне решать задачи по математике, случалось, и по физике...
Я вполне доверял Инженеру и не считал его ненормальным. Максимум — странноватым. Однажды признался:
— Хочу в авиацию идти. — Никому не признавался, а ему сказал.
— Форма нравится? — неприятно ощерился Инженер, показывая свои желтые кривые зубы.
По правде, я обозлился, пожалел, что разоткровенничался, и тоже ощетинился:
— Нравится! А что — плохая форма? — И, выдержав паузу, добавил: — Но мне нравится не только форма. Где еще такое сочетание умственных и физических усилий, как в авиации?
— О-о-о! Разговор! — сразу изменившимся тоном откликнулся Инженер. — Искать гармонию — занятие. Для человека! Только не очертя голову!
— Почему очертя голову? — не сообразил я, что он имеет в виду.
— Обыкновенно: в военное училище метишь?
— Да-а.
— А в аэроклуб? Сначала! Понюхать... проверить взаимность?
— Чего проверить?
— Ты в авиацию хочешь, а она? Может не признать... Способности есть ли? Летный талант? Ты — не знаешь, я — не знаю... И никто не знает... Методом проб и ошибок осваиваем жизнь... А цена? Соображать надо: рубль вложил — два взял!
И он убедил меня.
Когда позже я уже собрался нести заявление в аэроклуб, сосед сказал посмеиваясь:
— Желаю тебе... отравиться!
— Что-о-о? — вытаращил я глаза.
— Авиацией отравиться... наповал... На всю жизнь! Иначе не стоит начинать.
По нержавеющей авиационной привычке я просыпаюсь без будильника. Глаза открываются в то самое время, какое я назначил, хотя открываться им не хочется.
Рань-ранища необыкновенная. Улицы вымершие, машины только штучные, и асфальт еще прохладный, даже пылью почти не пахнет...
Собираюсь и выхожу на площадь Маяковского.
Начинаю точно с того места, с которого когда-то давным-давно мы начинали под водительством пионервожатой Лены, — со ступеней концертного зала Чайковского.
