На нижних ярусах еще, оказывается, работала кое-какая автоматика. С натужным скрипом перед Рипли поднялась вертикальная створка двери, открывая запутанный лабиринт ходов. На что же настроен ее датчик: на сотрясение? на массу определенной величины? на тепло человеческого тела?
И реагирует он только на человека – или на Чужого тоже?
…Это был даже не лабиринт, лишенный вообще всякой планировки, – это был хаос. Рипли подумала о пещере: такая же беспорядочная сеть тоннелей, боковых тупиковых ходов, скрытых под ногами коварных ловушек в виде замаскированных самой природой вертикальных провалов и трещин… Только вместо сталагмитов от пола до потолка шел частый лес металлических конструкций – столь частый, что местами приходилось протискиваться боком. И словно чтобы углубить сходство, по конструкциям стекала вода, как это бывает в настоящих пещерах.
Луч фонарика прокладывал во тьме огненную дорожку, делая мрак вокруг еще более непроницаемым. Едва ли кто-нибудь бывал здесь последние пять лет, тем более – в одиночку. Рипли тоже никогда не решилась бы пойти одна в эти казематы. Но теперь она искала не жизни, а смерти.
Ей трудно было дать себе отчет в том, почему она ищет Чужого именно здесь. Что-то вело ее на этот уровень, притягивая как магнитом. Быть может, тайную работу выполняло ее подсознание, за столь долгий срок уже присмотревшееся к Чужим и лучше разума знающее, где их легче встретить? Или же теперь между ней и этим странным исчадием Вселенной возникла некая таинственная связь?
Не то, не то… Если эта связь и реальна, то нить ее соединяет не Чужого и Человека – а Чужого и Чужого! Взрослую особь – с тем зародышем, который Рипли носит в себе…
«Где ты… где ты сейчас, именно тогда, когда ты мне нужен?..» – Рипли пыталась прокричать эти слова, но вместо крика с ее губ сорвался шепот. Легкие отказывались повиноваться ей, с затруднением пропуская сквозь себя влажный, тяжелый от испарений воздух. Только ли в одной влажности дело – или дыханию мешает растущий комочек чужой жизни, угнездившийся в ее грудной клетке?
Теперь Рипли уже не обходила участки, затопленные струящейся из неплотно завинченных вентилей водой, а шла напрямик. Ноги ее погружались где по щиколотку, где по колено, плеск далеко разносился по коридорам, но она не слышала ничего, кроме звуков собственного тяжелого дыхания.
