– Очень темно, Рипли… – голос Бишопа звучал будто издали.
– Но ты можешь хоть что-нибудь рассмотреть в этой темноте, Бишоп? Скажи мне, был ли Чужой на борту? Был? – В отчаянии Рипли почти кричала, прижимаясь губами прямо к самому уху лежащего.
Пауза. Правый глаз робота скашивается на нее.
– ДА! – ответил андроид в полную силу, громко и почти торжественно. На миг Рипли даже показалось, что она разговаривает с Дилоном в момент его проповеди.
– Он остался на «Сулако» или прилетел с нами? – голос Рипли невольно дрогнул, хотя она уже не сомневалась в ответе.
– ОН ВСЕ ВРЕМЯ БЫЛ С НАМИ, – и вновь в голосе Бишопа прозвучала кованая медь, и вновь Рипли вспомнила о Пресвитере.
– Компания знает? – спросила она уже без всякой надежды.
– Компания знает все. Может быть, кроме событий последних двадцати-тридцати минут на «Сулако». Все данные шли на бортовой компьютер, и через каждые полчаса автоматически следовал очередной сеанс связи…
Бишоп словно исчерпал всю свою энергию: на последних словах голос его снова начал глохнуть.
– У меня есть к тебе просьба, Рипли. – Чтобы разобрать, что он говорит, уже приходилось напрягать слух. – Отключи меня…
– Ты уверен? – Рипли глянула на него с затаенной скорбью.
– Да. Меня еще могут починить, но я уже никогда не смогу работать, как прежде. А зачем тогда я? – Бишоп помедлил. – Лучше уж я буду… никем.
Пожалуй, робот не мог лучше передать понятие «смерть». Правое веко его опустилось. Фотоэлемент уничтоженного глаза продолжал еще гореть оранжевым светом.
– Прощай, Бишоп, – прошептала Рипли. И нажала на кнопку отключения.
Единственная рука взметнулась и затрепетала в почти человеческой агонии. Через несколько секунд она замерла – и сразу, одновременно с этим, погас оранжевый огонек.
И тут же Рипли настороженно обернулась, вскочила, спешно задергивая полупрозрачную занавесь, отгораживающую ее койкоблок. В коридоре, по направлению к дверям, слышались торопливые шаги множества ног, взволнованные голоса, какой-то не то стон, не то визг…
Кто-то спешил к медицинскому отсеку.
Они ввалились в дверь слитной массой – и сначала было не разобрать, кто это, сколько их и какова цель их прихода. Однако вскоре выяснилось, что двое – это были Дилон и Смит – полунесут-полутащат третьего. Третий был весь заляпан кровью, лица его не разобрать, но оно, должно быть, искажено смертельным ужасом: он отчаянно и как-то по-растительному бессмысленно бился в зажавших его тисках рук и визжал, визжал не переставая, будто он не человек, а испортившийся механизм, способный производить только визг.
