– Так… так… – ответили ему со всех сторон.
Рипли ничего не могла понять:
– Вину?
– Да, сестра, – продолжал Дилон по-прежнему звучно и одновременно мягко. – Ты должна понять, что до тебя у нас здесь была хорошая жизнь… Очень хорошая.
Нет, он явно был искренен, а не играл роль «доброго пастыря». Но смысл его слов опять ускользал от Рипли.
– Хорошая жизнь… – медленно повторила она.
Дилон улыбнулся.
– Не было искушений, – просто сказал он.
И, опустившись на стул, вновь поднес к губам стакан с эрзац-кофе.
Клеменс демонстративно указал на аптечку, но Рипли покачала головой:
– Спасибо, не нужно. Я уже принимала лекарство.
Врач не поверил ей, так как лекарство содержало изрядную дозу снотворного. Это было сделано по прямому приказу директора: он, конечно, не надеялся все время до прибытия спасателей продержать свою незваную гостью в состоянии полудремы, но всерьез рассчитывал таким образом сбавить ее активность. Клеменсу, естественно, не нравилось это распоряжение, поэтому он особо и не настаивал.
Рипли опустилась на край койки.
– Вы лучше расскажите мне о Вере, – попросила она.
Врач перевел взгляд на вход в госпитальный отсек. Да, дверь закрыта.
– Дилон и прочие… – он усмехнулся. – Словом, они обратились к религии. Назревало это давно, но качественный скачок произошел чуть больше пяти лет назад.
Рипли внимательно наблюдала за Клеменсом.
– И что это за религия?
Клеменс помедлил с ответом.
– Ну… мне трудно сказать, – он снова усмехнулся. – Думаю, это мудрено определить и самому Дилону, а уж его пастве – и подавно. Пожалуй, все-таки Вера – это сводный, обобщенный вариант христианства. Во всяком случае так, как они его здесь представляют. «Не убий ближнего своего, ибо он, как и ты, уже совершал убийства, что и низвергло его в пучины Ярости»
– что-то в этом роде. – Врач задумался, припоминая. – Так вот, когда тюрьму было решено ликвидировать, Дилон и все остальные… То есть, говоря «все», я имею в виду теперешний состав заключенных, а тогда этими идеями прониклась лишь малая часть тюремной публики… Короче говоря, все верующие – они называют друг друга «братья» – решили остаться здесь.
Клеменс присел на койку напротив Рипли.
– Но ведь они не могли просто так вот взять и остаться, верно? – продолжал он. – Им разрешили это сделать, но на определенных условиях. А именно: с ними здесь остаются директор, его заместитель – один из младших офицеров – и врач. То есть я. Фактически мы втроем представляем всю тюремную администрацию. Но таким образом она – то есть администрация – сохраняет видимость существования.
