– Вы должны мне сказать, – настаивал я. – Где вы слышали эту песню? Кто-нибудь спел ее вам, правда?
– Пойдем ко мне, – сказала женщина. – Господи Боже мой! Пойдем ко мне.
Когда мы подошли к подъезду довольно большого красивого здания, женщина сказала:
– Мой особняк, мой собственный дом.
Я опять ее обнял и поцеловал, а она сказала:
– Господи Боже мой!
Навстречу нам выбежала негритянская девушка, одетая, как официантка из хорошего ресторана, и помогла своей хозяйке снять пальто. Посуетившись еще вокруг хозяйки, она убежала с пальто вверх по лестнице. Женщина обернулась ко мне и шепнула:
– Ну-ну, не бойтесь. Зайдем ко мне, посидим, выпьем по рюмочке.
Когда мы поднялись на второй этаж, я увидел, как из одной комнаты вышла какая-то девушка с длинными рыжими волосами и пошла куда-то по коридору. Она была одета в очень дорогое с виду вечернее платье и выглядела такой красивой, что я сказал себе: «Как же я смогу найти когда-нибудь жену, если каждая встречная девушка кажется мне настоящей красавицей? Кто бы она там ни была!»
Хозяйка провела меня в очень большую комнату со множеством стильной мебели, кабинетным роялем и тремя телефонами на столе. Спустя немного в комнату вошла негритянка и закрыла за собой дверь.
– Все в полном порядке, мисс Молли, – сказала она.
– О'Коннор звонил?
– Звонил, мэм.
– Что он сказал?
– Просил вас позвонить.
– Кто-нибудь в доме есть?
– Только одна Мэгги, и она сейчас уходит.
– Хорошо, Дэзи, – сказала женщина. – Я буду дома, если что понадобится.
Негритянка вышла и вскоре вернулась с большим серебряным подносом, заставленным всякой всячиной. Она поставила его на маленький столик и опять ушла, а хозяйка спросила, с чем я буду пить – с водой или содовой. Я сказал – с водой, и она мне приготовила виски с водой. Это была красивая женщина, с гордо посаженной головкой и уложенными на затылке волосами. Тело у нее было пухлое, мягкое, руки – полные, белые, кисти рук – маленькие, с толстенькими пальчиками. Ей было приблизительно столько же лет, что и моей нью-йоркской знакомой, но это была совсем другого типа женщина.
– Где вы слышали эту песню в последний раз? – спросил я. – Мне нужно знать.
– «Валенсию»? – сказала она. – Я знаю эту песню с детства.
– Вы, наверно, слышали, как кто-нибудь ее поет, совсем недавно – может быть, вчера?
– Не думаю.
– Должны были слышать. Постарайтесь припомнить. Никто не вспоминает такой песни ни с того ни с сего. Кто у вас был прошлой ночью?
