Я видел в сумраке ночном.
Я знаю – есть другие существа,
Я видел их, но все они безгласы
И потому – забыты.
Ведь только то поистине и зримо,
Что обладает зреньем и само.
Деревья, по которым будешь лазать
И падать с них, —
Поваленные, обращенные в бумагу,
Послужат камнем и тебе,
Чтоб вырезать слова.
И это почти все, что нам дано —
Тебе, и мне, и сыну твоему —
Все, да не все!
Есть также лес на свете.
Деревья разной есть породы
И назначенья всякого.
Но, взятые все вместе, составляют
Единый лес, как дерево одно.
В бумаге нет ни леса, ни деревьев.
Бумага – это либо камень,
Чтоб высекать на нем святое «да»,
Либо мешок для мусора.
Свое я имя в обращеньях к Богу
Уж, верно, слишком часто повторял.
Теперь твое я имя повторяю.
Бен, Бен, Бен, Бен, мой сын,
Люблю тебя, я всех людей люблю,
И среди них – деревья, и бумагу,
И камень, и все буквы алфавита.
Вот все, что я хотел тебе сказать,
А ты скажи сверх этого еще,
Но только «да».
Любовь – вот наш язык, иное нам все чуждо.
Всему, всему, мой Бен, скажи «люблю»,
А лучшее – боготвори.
