Я брела по глубокому снегу, словно завороженная. Глеб шел за мной. Я боялась расплескать что-то переполнившее меня. Я Ойхта-Кури? Ты, Глеб, сумасшедший.
Я боялась оглянуться: а вдруг все это мне только почудилось? А вдруг обернусь, а сзади меня опять прежний Глеб? Чужой и равнодушный.
— Глеб… Я… ничего не понимаю. Ты страшно глупый, Глеб.
— Да, я глупый. Понимаю.
Я резко обернулась. Мне вдруг показалось, что он уходит от меня. Так резко повернулась, что потеряла равновесие и почувствовала, как меня подхватили руки Глеба. Я ничего не видела, в лесу было так темно… Я только слышала его дыхание.
Ох, господи, какие же мы глупые-глупые…
…Всю ночь меня преследовал Тумпа-Солях: страшный, лохматый. Он дико хохотал, и от его хохота вокруг падал лес. Я от него пряталась под вывороченными пнями, убегала и не могла никуда от него убежать. А потом неожиданно появился Глеб. Он взял меня на руки, я стала необыкновенно легкой и счастливой. С этим ощущением счастья я и проснулась. Что-то подобное я испытала однажды, проснувшись Первого мая. Было теплое солнечное утро, из кухни доносилась старая довоенная песня о Москве: "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…" И мама уже хлопотала на кухне, и оттуда неслись вкусные запахи. Все было настолько хорошо, что я заплакала. Мне было необыкновенно хорошо, а я лежала, уткнувшись в подушку, плакала и смеялась и ничего не могла поделать с собой.
Так и сегодня я чуть не разревелась от счастья. Все у меня перемешалось: оттаявший Глеб и косматый Тумпа…
Мы идем на запад. Сзади в молочном тумане поднимается над лесом солнце. Не солнце, а пожар. Мороз небольшой, густой иней быстро покрыл рюки, выбелил заросшие физиономии наших парней, и они стали похожи на древних землепроходцев.
Глеб быстро прошел вперед и улыбнулся мне, И от этой улыбки пропал притаившийся где-то во мне страх перед дорогой, у которой нет конца, перед белым безмолвием тайги, и даже громоздкий рюк стал казаться не таким уж тяжелым.
…С Сашей случилось несчастье. Оя разбил ногу. Это первое и, дай бог, последнее осложнение в нашем походе.
Наш Саша — страстный геолог. В погоне за своими камнями он забирается в такие дыры, что нередко приходится его оттуда вытаскивать за ноги. Вот и на этот раз расковырял Саша снег и обнаружил под ним породу, в которой обязательно должны быть розовые сердолики. Ковырял, ковырял Сашенька мерзлую породу, да и съехал в старый шурф. Поднялся, а нога не разгибается. Когда ребята принесли Сашу, под коленом у него оказался кровоподтек величиной с блюдце. Люся ужаснулась: то ли ушиб, то ли перелом. Во всяком случае нужен холодный компресс, полный покой и обязательно рентгеновский снимок. Перевязали мы Саше ногу и пригорюнились: надо возвращаться. Но Саша заупрямился: сам доберусь до дому. Сам испортил себе поход — сам и должен страдать. Его неожиданно поддержал дед в заячьей шапке: "Чего там, довезу и посажу аккуратным образом в поезд. Али я не человек? Вы уж идите, идите, шалапуты…"
