— Значит, вместо того чтобы играть в пуговицы деда Георге, вы воровали их друг у друга.
— Он воровал у меня!
— Это мои ушки! Говори, чего стоишь, как истукан!
— Ты воровал у меня!
— А теперь моя очередь говорить… Значит, вы друг у друга воровали и подрались… А вот дед Георге возьмет назад пуговицы, раз вы его не слушаетесь. Верно, дед Георге?
Дед Георге оказался под обстрелом трех пар глаз.
— Выходит, так! — вздохнул он, не спуская глаз с Ольгуцы.
— А теперь дайте мне на вас поглядеть!
Пэтру выдохнул. Ионикэ почесал у себя в затылке.
— Значит, вы молчите! Хорошо. Тогда буду говорить я… В каком ты классе, Пэтру?
— Откуда я знаю?
— Не знаешь? Тогда я отдам Ионикэ твои пуговицы. Скажи, Ионикэ, ты в каком классе?
— В четвертом, — поспешил ответить Ионикэ.
— А я будто не в четвертом! — встрепенулся Пэтру.
— Значит, в четвертом, как и я. Хорошо. А теперь я задам вам вопрос: кто сразу ответит, получит пуговицы деда Георге. Поняли?
Мальчики напряглись, словно перед соревнованием по бегу.
— Я готова, Ольгуца, — сообщила Моника, показывая сжатые кулачки.
— Я тоже… Сколько будет пятьдесят три помножить на семьдесят один? Пожалуйста.
Моника, Пэтру и Ионико вытаращили глаза и раскрыли рты, глядя на Ольгуцу. Дед Георге в изумлении покачал головой.
— Единожды три равно трем. Единожды пять равно пяти, — начали считать вслух Пэтру и Ионикэ, повернувшись спиной друг к другу и записывая в воздухе цифры.
— А ты-то сама знаешь, Ольгуца? — шепотом спросила Моника.
— А ты?
— Я не знаю.
— И я тоже.
— Ой, Ольгуца!
— Будто они знают! Вот дураки! Ты посмотри, как они ломают себе голову.
— У меня нет ни доски, ни грифеля! — с горечью сообщил Пэтру.
— Я пойду в деревню и принесу готовый ответ, — вызвался Ионикэ.
— Значит, не знаете! Вы учитесь в четвертом классе и не знаете таблицы умножения. Почему вас не оставили на второй год?
Мальчики слушали ее со страхом и покорностью.
— Значит, только я знаю. Ну-ка, скажите, чьи будут пуговицы?
— … — горько вздохнули они.
— Мои, потому что только я знаю ответ. Моника, давай их сюда.
— И даже платок не отдадите? — робко спросил Ионикэ.
— Отдай ему платок, Моника… А теперь уходите! Ну, чего вы ждете?
— Пошли!
— Пошли!
— Эй, Пэтру, будешь в следующий раз драться?
— Зачем?
— А ты, Ионикэ?
— Эгей! — вздохнул Ионикэ.
— Идите сюда… Да идите же, а то я рассержусь.
Мальчики подошли, понурив головы.
— Ну-ка, протяните руку.
Кулак Пэтру поглотил пуговицы. Ионикэ смотрел на свою долю с таким выражением, словно собирался сказать «прощайте» вместо «добро пожаловать», и переводил взгляд со своей ладони на кулаки Пэтру.
