— Ольгуца, разве так входят в дом порядочные люди?.. В грязных башмаках на кровать! Ой, ой, ой!
— Я больше не могу!
— Где ты была?
— У деда Георге.
— А чем ты еще занималась? — спросила госпожа Деляну, вдруг заглянув ей в глаза и, видимо, о чем-то смутно догадываясь.
— Разве я не сказала?! Я была у деда Георге!
— Ольгуца, опять какая-нибудь шалость!
— …
— Скажи честно, Ольгуца!
— Я сделала то, что должна была сделать! — отчеканила Ольгуца.
— Ольгуца, что за глупости! И разве так отвечают?
— …Ножницы я положила на место, — закончила Ольгуца на словах то, что у нее было в мыслях.
— Ножницы!! А кто их тебе дал?
— Да ты сама… Конечно! Ты сама дала! — просияла Ольгуца, испытывая радость виновного, который, после того как совершил проступок, внезапно обнаружил сообщника.
— Я!! Ольгуца, приди в себя!.. Лучше раздевайся и ложись… Поскорее, поскорее!
— Мама, у меня порвался чулок! — радостно сообщила Ольгуца, держа один башмак в руке и высунув большой палец из дыры в чулке, которая все увеличивалась от участия этого розового и озорного существа.
— Вижу и радуюсь… Оставь чулок в покое, Ольгуца! Сними-ка его!
— Тебе помочь, Моника?
— Нет, merci, tante Алис! Я сама.
Заведя руки за спину, повыше лопаток, Моника расстегивала пуговицы платья… Чулки Ольгуцы, тем временем, оказались в противоположном конце комнаты… Платье Моники, скользнув вниз, открыло стройную мальчишескую фигуру… Почувствовав на себе взгляд госпожи Деляну, Моника прикрылась платьем.
— Я ухожу… Раздевайся, Моника.
— Мама, как хорошо в одних панталонах! — сообщила Ольгуца, спрыгивая с постели на пол.
И, стоя в позе фехтовальщика, она принялась разглядывать себя в зеркале.
— Дьявол во плоти, ложись наконец спать!.. До свидания, Моника.
Закрыв глаза, Дэнуц тут же открыл котомку Ивана…
…Дэнуц — паша или султан: не важно, кто именно! На голове у него чалма, из-под которой виднеются усы, точно два ятагана, и пара свирепых глаз… Два длинных клыка торчат изо рта. Клыки позаимствованы у оборотня!..
Султан Дэнуц был настолько страшен, что сам Дэнуц не выдержал, открыл глаза и повернулся на бок… Из комнаты девочек доносился голос Ольгуцы. Дэнуц в ярости закрыл глаза!
…Султан восседает на золотом троне. По правую и левую руку от него две черные невольницы с ослепительно белыми зубами, — точно взбитые сливки поверх кофейного крема, — машут яркими опахалами. У подножья трона — тысячи тюрбанов, припавших к земле. Все поклоняются султану. Только два голых арапа, с толстыми губами и густыми, курчавыми, — как черная икра, — волосами, стоят навытяжку с секирами наготове. Все молчат. Султан подымает палец… Появляется конь, который вздрагивает и скалит зубы… Султан делает знак… Арапы привязывают косы Моники к конскому хвосту… Моника ест абрикос. Ей все равно! Ну, ничего, султан ей покажет!.. Сто тысяч арапников опускаются на спину жеребца…
