- Что, - неуверенно сказал он, - было лучше?
- Гораздо лучше! Вы что, не помните?
- За мной должны заехать в пять утра, - сказал он, - нас перебрасывают в Красноярск. Я хотел хоть немного выспаться.
- Нельзя так, - я почувствовал, как слезы затекают мне за воротник, и только поэтому осознал, что плачу, - нельзя...
Тот румяный врач назвал это сверхидеей. Я думаю, это примерно то же, что мания, нечто, что гонит вперед, и сжимает грудь, и не дает дышать... Не будь ее, я бы, наверное, тоже принял все как есть, и не удивлялся бы, и успокоился. Но эта мания выжгла у меня в мозгу огненную печать, и я твердо помнил, что так не должно...
- Что, - он близоруко моргнул, - вы хотите отменить Турцию?
- Да! Как же я... я же тренировался! Я же мечтал! Куда мне теперь плыть? Куда деваться?
- Но я не могу. Как можно отменить реальность?
- Но у вас же получалось! Вы ведь уже делали! До пяти еще есть время. Если подумать... найти что-то правильное... Правильную классику...
- У меня больше нет классики, - невыразительно сказал он.
- Тогда пошли! В библиотеку! У меня ключ - вот!
Я для убедительности встряхнул ключом.
- Алик, - сказал он, - вы вообще в курсе, что после двух ночи действует комендантский час?
- Я... нет. Но ведь сейчас только полвторого!
- За мной в пять должны заехать, - напомнил он.
- Если все пойдет как надо, никто никуда не поедет. Это все из-за "Тараса Бульбы"!
Он сказал:
- Мне кажется, вы преувеличиваете! Алик, а вы вообще... как себя чувствуете?
Я понял, что он уже и сам не помнил настоящей реальности. Может, подумал я в тихой панике, та реальность, где мы встретились, тоже была ненастоящая, потому что он ведь что-то и до этого читал, и все уже было искажено и намертво сцеплено, а на самом деле все было замечательно, в той, самой-самой первой, самой настоящей, и никто ко мне не приходил, и не разговаривал со мной, и не призывал к сознательности, и я не принес им свои конспекты лекций профессора Литвинова, и толстый румяный врач не приходил никогда, и если и приходил, то не ко мне...
У нас уже были космические корабли, подумал я, наверняка - Луна и Марс, и орбитальные поселения и на Земле не было границ, и моря принадлежали всем.
Мне захотелось ударить его, и я с трудом заставил себя разжать стиснутые кулаки.
Нет, сказал я себе, просто его странные способности развились совсем недавно, и он не умеет ими управлять, его надо просто научить, подтолкнуть, не может же быть, чтобы все нельзя было сделать лучше, только хуже - надо просто знать как, смогли же эти подгрести под себя Турцию!
