– Р-р-р!
А «нет» он передавал звуком, похожим на нечто среднее между воем и зевком:
– У-у-у!
Меня немного смешило это «у-у-у» – примерно так же скулит в жару собака, запертая хозяевами на балконе. Но я не стала говорить ему о своем наблюдении.
Его руки делались похожи не на волчьи лапы, а скорее на фантастические конечности кинематографического марсианина. Я не могла поверить, что эти клешни способны на нежное прикосновение, хотя знала это по опыту.
Поэтому, когда он положил их на кожу моего живота, мне, как всегда, стало не по себе.
– Чего ты хочешь, серенький? – спросила я. – Мне лечь на бок?
– У-у-у!
– На животик?
– У-у-у!
– Встать на коленки?
– Р-р-р!
– Хорошо, только осторожно. Ладно?
– Р-р-рррррр-р!
Я была не до конца уверена, что это последнее «ррр» означало «да», а не просто «ррр», но тем не менее сделала то, что он просил. И тут же пожалела: он взял меня лапой за хвост.
– Эй, – сказала я, – отпусти, волчище!
– У-у-у!
– Правда, отпусти, – повторила я жалобно.
– У-у-у!
И тут произошло то, чего я боялась больше всего, – он потянул меня за хвост. Не сильно, но достаточно ощутимо для того, чтобы мне вдруг вспомнился сикх из «Националя». А когда он дернул меня за хвост чуть резче, мне стало так стыдно за свою роль в судьбе этого человека, что я всхлипнула.
Александр не дергал меня за хвост специально. Он просто держал его, причем довольно нежно. Но удары его бедер толкали мое тело вперед, и результат был таким же, как если бы он пытался выдрать хвост у меня из спины. Я напрягла все мышцы, но моих сил не хватало. С каждым рывком мою душу заливали волны непереносимого стыда. Но самым ужасным было то, что стыд не просто жег мое сердце, а смешивался в одно целое с удовольствием, которое я получала от происходящего.
Это было нечто невообразимое – поистине по ту сторону добра и зла. Только теперь я поняла, в каких роковых безднах блуждал Де Сад, всегда казавшийся мне смешным и напыщенным. Нет, он вовсе не был нелеп – просто он не мог найти верных слов, чтобы передать природу своего кошмара. И я знала, почему – таких слов в человеческом языке не было.
– Прекрати, – прошептала я сквозь слезы.
– У-у-у!
Но в душе я не знала, чего я хочу – чтобы он прекратил или чтобы продолжил.
– Перестань, – повторила я, задыхаясь, – пожалуйста!
– У-у-у!
– Ты хочешь меня убить?
– Р-р-р!
Я больше не могла сдерживаться и зарыдала. Но это были слезы наслаждения, чудовищного, стыдного – и слишком захватывающего, чтобы от него можно было отказаться добровольно. Вскоре я потеряла представление о происходящем – возможно, и сознание тоже. Следующим, что я помню, был склонившийся надо мной Александр, уже в человеческой ипостаси. Он выглядел растерянным.
