– Я тоже видел их только в кино.
– Эксперт, пожалуй, найдется, – заметил Коллинз.
Белостоков понял его. Он сказал в микрофон:
– Бортинженер Рыжкин. Срочно зайдите в рубку.
– Думаете, он что-нибудь помнит? – спросил Воронов. – Рассказывает он много, это так. Но помнит ли он что-нибудь, кроме своих рассказов?
Белостоков хотел ответить, но не успел, потому что в этот момент на табло погасла надпись ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ и вспыхнуло: ТЕЛЕСКОП и рядом цифры: 100 000 000; маленькая светлая сфера в сетке прицельных линий прыгнула им навстречу, приблизившись в десять раз, и стало уже отчетливо видно, что это такое.
Они смотрели на чужой корабль, вспоминая и сравнивая, а потом Воронов сказал:
– Я видел их только в кино, но я думаю, это они.
В рубку вошел Вудворт:
– Вы уже здесь, командир? Что случилось?
– Где Рыжкин? – спросил Белостоков. – Вы не встретили его по дороге?
– Рыжкин? Не знаю. Я сюда прямо из штурманской. Что-нибудь неладно с курсом?
– С курсом-то все в порядке, – сказал Воронов. – Ты разве не видишь?
– А что я должен увидеть?
– Он еще не привык, – объяснил Коллинз. – Он только что из коридора.
Вудворт глядел на экран, стоя между креслами Воронова и Белостокова.
– Нет, – выдавил он наконец. – Встретить их здесь… Нет. Это невозможно, немыслимо.
Дверь рубки снова открылась.
– Да у вас тут тесно, – послышался голос Рыжкина. – Приятная компания. Здравствуйте, кого не видел. Чем буду полезен?
– Идите сюда, – позвал Белостоков. – Посмотрите на экран. Можете ли вы определить, что это такое?
Рыжкин пробрался в темноте к креслу Белостокова. Вудворт посторонился. Рыжкин оперся на спинку кресла. Некоторое время он вглядывался в экран. Он стоял в рубке «Бумеранга», опершись на массивную спинку пилотского кресла, и в то же самое время он снова лежал в вулканической трещине на Титане, и знал, что сзади дымятся останки его вездехода, и чувствовал плечом холод скафандра Вуда, и не смел высунуть голову, чтобы посмотреть, что делается на плато. А потом за скалами взметнулся огненный столб, и, когда пламя опало, он снова увидел в вышине неба то, уходящее, почти не поврежденное ракетами штурмовиков.
Он повернул к Белостокову лицо, бледное в темноте.
– Да. Ошибка исключена. Это они.
– Не понимаю, зачем формальности, – с вызовом сказал Воронов. – По-моему, все и так ясно.
– Ясно? – повторил Белостоков.
Они все пятеро по-прежнему сидели в рубке, только сейчас здесь было светло и место носового экрана занимала слепая стена.
