Андрей с Борисом стали даже питать к нему что-то вроде родственных чувств, когда узнали, что в начале двадцатых он, будучи военным фельдшером, участвовал в установлении Советской власти в низовьях Амударьи, как раз там, где родились и выросли Рудаков и Хаитов.
- Имел честь собственноручно хивинского хана врачевать, рассказывал Метревели, и глаза его озорно поблескивали. Низложенного, правда. Их величество изволили в одном исподнем прятаться. Мировую революцию в амбаре пересидеть надеялись. Дело было в феврале, ну и, понятное дело, простудился хан Саидабдулла Богадур. Испанку подцепил. Еле отходили беднягу. Между прочим, вел он себя не по-королевски: хныкал, инъекций, как огня, боялся, лекарства выплевывал.
- Стоило возиться! - посочувствовал Борька. - Все равно небось потом шлепнули?
- Заблуждаетесь, молодой человек, - Метревели пригубил из бокала, аккуратно промокнул губы салфеткой. - Историю знать надобно. Саидабдуллу с семейством отправили на Украину.
- Вот тебе и раз! - удивился Борька. - На излечение, что ли?
- На исправление, - усмехнулся Сандро Зурабович. - На перевоспитание, если угодно.
Он пригладил указательным и большим пальцами подстриженные щеточкой седые усы и ласково взглянул на Рудакова.
- Произнесите тост, Андрей.
- Я? - растерялся Рудаков.
- Ты-ты, - заверил Борька.
- Ну что ж, - Андрей помолчал, собираясь с мыслями, но ничего путного на ум не приходило. - Давайте выпьем за людей.
- Смотря за каких! - запротестовал Борька.
- За всех. За веселых и грустных, за злых и добрых, за сильных и слабых. Просто за людей.
- И за то, чтобы они становились лучше, - докончил Метревели. - Отличный тост.
...Разошлись далеко за полночь. Борька тотчас завалился спать, а Андрей вышел на балкон и долго стоял в темноте, жадно вдыхая резкий осенний воздух, напоенный запахами моря и опавшей листвы. Далеко, у самого горизонта, плыл пароход искрящийся разноцветными огоньками сгусток жизни в безбрежном океане ночи.
Приезд Борьки Хаитова нарушил размеренный ритм жизни Андрея. Полетели к чертям ежедневные утренние прогулки. По вечерам Борька тащил приятеля то в театр, то в кино, то просто посидеть в ресторане. В пансионат возвращались поздно, но при том Борька еще часа два торчал у Андрея - играли в шахматы или просто болтали о том о сем.
Андрея все это порядком утомляло. Но вместе с тем он был благодарен Хаитову: чем позже уходил он спать, меньше времени оставалось на мучительное ожидание рассвета, который приносил с собой освежающее забытье.
