Лотар Баар и Рольсберг опешили. Опешила и госпожа Моосгабр. Но прежде, чем Лотар Баар и Рольсберг успели опомниться, прежде, чем успела опомниться госпожа Моосгабр, Набуле, трясясь от смеха, протянула руку к блюду с пирожками схватила один и запустила в потолок. Пирожок отскочил от потолка, точно мячик, упал на стол в цветы и свечи, и из него высыпался творог на скатерть, выскочила и изюминка, что была посередке. А Набуле, еще сильнее содрогаясь от смеха, схватила блюдо, подскочила к окну и швырнула его вместе с пирожками в лошадь. А потом схватила вино и крикнула в дальний конец стола:
– А ну вали отсюда, Христа ради! Ступай поливать могилы! Ступай к детям. Проваливай наконец!
Госпожа Моосгабр, которая до сих пор сидела, как каменная, и недвижно глядела на скатерть, только теперь потихоньку стала приходить в себя. Она затрясла сумкой и, поднявшись, медленно пошла к двери. Она шла, похожая на старое высохшее дерево. А весь зал истошно кричал.
– Она уже идет, – кричали они, – идет поливать могилы!
– Она уже идет, – кричали они, – идет к детям!
– И зайди, – смеялась Набуле, – ты ведь знаешь куда. К братцу. Он же работает.
– И скажите ему, госпожа Моосгабр, – смеялась Рона, – пускай придет. Что-то он там больно замешкался.
Лотар Баар и Рольсберг опомнились, лишь когда госпожа Моосгабр вышла в дверь и исчезла в распивочной. Они поглядели на почетное место за столом, где все кричали и смеялись и смотрели в окно, как лошадь пожирает на дворе пирожки, а потом оба вскочили со стульев.
– Вы куда? – взвизгнула Набуле. – Еще не конец. Теперь только все и начнется!
Но Лотар Баар и Рольсберг уже выбежали из зала. Они кинулись в распивочную, из распивочной на улицу, но улица перед трактиром была пуста. Госпожи Моосгабр и след простыл.
Они добежали до ближнего угла, но и за углом следа ее не было. Они вернулись в распивочную, и трактирщик сказал им, что госпожа Моосгабр все-таки вышла на улицу. Они снова выбежали на улицу и снова там не увидели ни души. Лишь на противоположном тротуаре стояло старое сухое дерево.
Госпожа Моосгабр спряталась за дверью соседнего дома, и только после того, как Лотар Баар и его друг Рольсберг, ужасно расстроенные, удалились, она вышла из своего укрытия и поспешила домой.
Она бежала, минуя одну улицу за другой – в этот прекрасный сентябрьский день на государственных зданиях висели флаги, отмечали именины председателя Альбина Раппельшлунда, – и оказалась наконец на площади его имени. Там стояла статуя, увешанная букетами и всякими лентами, но люди, проходившие мимо, не глядели на нее, каждый предпочитал смотреть на голубей, кишмя кишевших на земле. На главном проспекте госпоже Моосгабр пришлось пройти мимо группки людей перед редакцией газеты «Расцвет». Людские сборища перед «Расцветом» бывали постоянно: здесь толковали о спорте и всевозможных трансплантациях, о разных морских водорослях и небесах, здесь обменивались марками. А сегодня здесь обсуждали и то, что на государственных зданиях – флаги, что статуя на площади увешана лентами, но окна квартир пусты и безлюдны… И в самом деле, окна квартир были пусты и безлюдны, ни в одном из них не стояло ни цветка, ни свечи, ни бокала вина, ни пирога, что всегда бывает на именины вдовствующей княгини правительницы Августы, и наверняка никто ни в одной квартире не жег ладана… Госпожа Моосгабр прошла мимо группки людей перед «Расцветом», потом миновала киоски из стекла и пластика, у которых люди ели различное мороженое, ветчину, салат, пили лимонад. Киоски она прошла, опустив голову, очень торопливо, и обрадовалась, когда наконец перебежала по белым полосам асфальтовый перекресток возле торгового дома «Подсолнечник». Пробежав три убогие улочки, она очутилась рядом с домом, в котором жила.
