— Э-э… — простонала жена Али. — У людей свои заботы, у нас свои. Пошел бы, отец, поискал невесту Жалию.
Поворачивалось дело так, что и думать о своем несчастье было некогда, и разлад с Айдосом не мучил уже сердце Али, как прежде. Ветром налетели на него заботы, закружили его. Успел только сойти с коня, а снова надо лезть в седло. Теперь не по Айдосову приказу, а по собственной нужде.
Куда, однако, скакать? Где невеста-то?
Мать ласково, чтоб не обидеть сына, спросила:
— Может, приметил какую девушку, так скажи, сынок. Если в нашем ауле она, так и седлать коня не надо. Засветло обговорит все отец, а утром погонит быка за калым.
Помялся Жалий и выдавил из себя: — Дочь Гулимбета…
— О-о! — протянула мать. — Придется седлать коня. Далекую невесту выбрал сынок.
— Это какой Гулимбет? — решил уточнить Али. Ему ведь предстояло искать будущего свата в степи.
Гулимбет- соксанар, из аула Маман-бия.
— Странное прозвище! — удивился Али. — Гулимбет, Считающий просо…
— Хорошее прозвище, — одобрила мать. — Если умение считать передалось дочери, то будет кому копить богатство. Наш-то Жалий простодушен и доверчив, у него все из рук и ничего в руки!
— Наверное, умение считать — тоже счастье, — рассудил Али. — Пусть оно войдет в юрту Жалия.
— Пусть, — согласилась мать.
Бык Айдоса, оказывается, нес счастье всякому, кто становился его хозяином. Али перестал сетовать на судьбу свою: не обделил, выходит, бог его, раздавая блага земные. И сына Жалия не забыл. Глядишь, станет настоящим степняком. Вот оно — начало счастья.
Не знал Али, что не началом счастья был этот день, а началом несчастья.
Ранним утром, оседлав коня, он поехал сватать дочь Гулимбета, Считающего просо.
Однако лучше бы не ездил. Едва конь вынес его от аула, как с другой стороны в аул въехали Бегис и Мыржык. Въехали и остановили коней у юрты Али.
— Эй, джигит! — крикнул Бегис, вызывая Жалия. — Небо опрокидывается на землю, а ты спишь в своей норе ровно суслик.
На крик вышел Жалий, удивленный и напуганный: может, в самом деле беда?
— Что, бий?
— Не знаешь разве? Скрытен, оказывается, твой отец. Прогнал его Айдос от себя, как больную собаку. Пнул сапогом несчастного…
Побледнел Жалий от стыда за отца: с собакой сравнили!
— Молчишь! — зарычал Бегис. — Принимаешь обиду Айдоса!
— Нет, не принимаю, — пролепетал Жалий. — Разве такое можно принять…
Тогда защити честь отца!
— Как? — не понял Жалий. Может ли он, простой степняк, в ответ на нанесенную ему обиду пнуть бия ногой. Такого не бывало. — Как защитить?
