Есенгельды хотел подняться, но Айдос остановил его:
— Не твой — мой час пробил, старик.
Айдос встал и пошел навстречу спешащим к турангилю всадникам.
Есенгельды не ошибся: это были нукеры, вооруженные, на горячих конях.
— Айдос! — крикнул первый, едва конь вынес его на поляну. — Собирайся! Тебя требует Мухаммед Рахим-хан. Приказано доставить в Хиву немедленно.
— Повинуюсь, — опустил голову Айдос и направился к своему коню, стоящему у турангиля.
Домой Али вернулся вроде бы и не стремянным. Понял это, когда прощался с Айдосом за холмом Мыржыка. Не думал уже бий о своем помощнике, забывал о нем на глазах, торопился расстаться. Последнее, что сказал: «Быка из загона возьми, пусть будет твоим началом счастья и богатства».
Какое уж там начало счастья! Если старшему бию не дал счастья рогатый, а бий-то достойнее своего стремянного, почему вдруг подарит его Али? Да и не за что. Предал своего бия Али. струсил, когда над ними обоими закружила птица смерти. Не клюнула еще ни Айдоса, ни Али, но ведь путь до Хивы далек, и найдет время, чтобы клюнуть. За смерть хивинца придется расплачиваться смертью.
Как расстался с бием Али, как передал его в руки Доспана, так и занемог. Слез с коня у самого дома сам не свой. В юрту вошел чужим. Будто все глядело на него с укором: зачем явился, здесь ли тебе место?
И сын спросил, косо глядя и хмурясь:
— Прогнал тебя Айдос-бий?
Убил бы щенка за сказанное, не будь он прав.
Прогнал ли Айдос своего помощника или отпустил, пожалев, суть-то одна: не нужен он больше старшему бию.
Собственная ненужность мучила Али. Признаться в этом не мог. Выше его сил было это. Сказал, однако, другое:
— Если, послав меня женить сына и подарив на главный калым своего быка, посчитал, что прогнал, то прав ты, Жалий…
Не поверил бы Жалий отцу, не упомяни тот рогатого. Солгать про быка — опозорить весь род. И про женитьбу не солжешь. Думали про невесту для Жалия давно и калым собирали.
Зарделся Жалий: то ли устыдился сказанного, то ли обрадовался вдруг выпавшему счастью, но не сказал «спасибо» ни отцу, ни старшему бию.
В юрте Али повторил все жене. Она, немощная, поднимавшаяся с постели лишь с чужой помощью, тут, обрадовавшись, поднялась сама.
— Дожила все же до счастливого дня, — сказала бедняжка, держась слабыми руками за жердь, что подпирает свод юрты. — Да отблагодарит Айдоса всевышний! Заботится о нас старший бий.
— Люди другое говорят, — робко вставил свое слово Жалий.
— Перестанут говорить, как поведу быка счастья и богатства к будущему свату, — отверг чужой навет Али. — Ни делом, ни словом не унизил нас старший бий.
