Зоя еще сильней сжала мою руку, ее ноготки впились через рубаху в кожу. Но боли я в тот момент не почувствовал.
— Ну что, Волоченко? — Командирский голос раздался со стороны ручья. — Видать, и этот, помоложе, не слишком поспешал, присел передохнуть в прохладе у омутка, а работу переваливал на подчиненного. — Чего там, в зимовье?
— Щас, как есть, осмотрю, доложу, — нехотя отвечал Волоченко.
Можно было предположить, что привлекли его из какой-нибудь инвалидной команды, где обычно добирают здоровье бывшие фронтовики. А у них в ходу приговорка: не спеши выполнять команду, будет другая: «отставить». Да и понятно: где они наберут молодых, чтобы обшаривать район, когда все отмобилизованы на войну?
Дверца между тем наполовину приоткрылась и в проем просунулась голова. Ни фуражки, ни пилотки на ней не было. Да и лица в полутьме было не разобрать. Но вот глаза — как сейчас вижу, — ярко-ярко-голубые. С минуту человек озирал наше жилище, пока его взгляд не наткнулся на нас. Не мигая, он смотрел так, будто узрел чудо-юдо. Даже брови встали стойком. А мы перед ним, как на допросе, во весь рост — бери, Волоченко, голыми руками! И тоже во все глаза смотрели на него…
Не знаю, сколько длилась эта непонятная игра в гляделки. Мне показалось — вечность. Зоя же после утверждала, что это было мгновение. «Он как-то дико посмотрел, — говорила Зоя, — и сразу пропал. Будто чего испугался. Но вот когда он таращился, я сама чуть не закричала: чего, гад, уставился-то, гляделки выпучил? Бери винтовку… Стреляй! Стреляй!»
Ну а вот что произошло дальше. Лупоглазый Волоченко исчез, но всунулся опять. Не поверил, что ли, себе, решил, что померещилось. А потом дверь — мы даже вздрогнули от неожиданности — с грохотом захлопнулась.
— Ну что там, Волоченко? — крикнул командир от ручья. — Чего нашел?
— Нашел… Кучу говна…
— Вот засранцы, твою мать! — выругался командир. — Голос прозвучал уже под самым окошком. — Леса им не хватает, сральню устроили из жилья… А если охотнику остановиться?
— То охотники, а то бандюги… — согласился Волоченко.
— Столько из-за них мороки! Я только с охраны у немчуры девять человек снял… Да милиция из района… Да общественники… И все зазря!
— Вот и я говорю, — снова согласился напарник. — Лучше бы возвернуться, товарищ лейтенант. Пущай у энтих, из эшелона, голова болит!
— А тебе известно, что приказ не обсуждается?
— Так я что? — долдонил свое Волоченко. — Просто мне непонятно, отчего столько паники? Может, вражеские лазутчики? Али, того хужей, убивцы…
