Объяснилась она потом, когда сели поужинать.
Это был заговор островника на зеленую дубраву, бабушка заставила наизусть учить. Наставляла: «Будет опасно, Зойка, — не ленись, проговори, защитит! Я-то помочь уж не смогу…»
— Островник, знаешь, кто? — спросила Зоя с усмешкой. — Разбойник в лесу… Как мы с тобой!
— А бородач? — поинтересовался я, не сумев скрыть неприязни. Зоя чутко уловила отношение, сдержанно отвечала, что он, конечно, лесной человек, может, даже хитник. Но не злодей.
— Колдун?
— Нет, он не колдун, — успокоила Зоя. — Я специально иголку в порог воткнула, хотела проверить. Колдун не перешагнул бы, а этот перешагнул!
— От зверей — ладно, — настаивал я. — Даже от ведьм. Но от тех, кто нас ищет, твой заговор, думаешь, спасет?
— Конечно, спасет!
Она так верила в свое заклятье, что я решил: ничего про женщину и этих, с биноклем, рассказывать не буду. Зоя так хотела сохранить на несколько часов наше первое и последнее любовное гнездо, что все нечистые силы и правда должны были отступить.
Эта ночь могла оказаться безопасной, если бы мы не проспали. Ловцы явились даже не на рассвете, позднее, и мы, разбуженные громкими голосами, лаем собак, сразу поняли, что попали в западню. Выскочили бы, как задумывалось, на зорьке, были бы сейчас далеко.
Не спрашивая Зою, я на всякий случай отодвинул засов. Все равно вышибут. Это не Васька-чудодей, который скребся мышью в окошко. Долбанут прикладом, а то и лимонкой подорвут по злобе, оттого что пришлось таскаться да по болоту искать.
Зоя вцепилась в мою правую руку. Мы встали спиной к печке, лицом к выходу, чтобы не казаться слишком беззащитными, когда они ворвутся. А может, они сразу начнут стрелять?
— Волоченко! Ты где? Шагай-ка сюда! — раздался властный, явно командирский голос. — Вишь, свежее кострище… Следует проверить зимовье. Оружие применять, но в крайнем случае. Действуй!
— Кострище недавнее, — отозвался невидимый Волоченко. Судя по голосу, он был немолод. — Пепел-то ветром не раздуло… Вчерась, кажись, были…
— Вот-вот. Я по кустам пошарю. Они не могли далеко уйти. А ты глянь в зимовье…
— Да щас, щас, — пробормотал Волоченко. — Они ж не придурки, чтобы тут дожидаться… Отночевали да ушли.
Волоченко не торопился. Сопел, кряхтел, стоя под самым окошком. По специфичному журчанью мы догадались, что он помочился. Мы теперь его сами подгоняли мысленно: ну давай, Волоченко… Заглядывай! Уж очень мучительно ждать.
