— Зоенька, — произнес я вслух, прямо в ухо Костика, и сам удивился, как это необычно прозвучало.
Несмотря на худобу, уши у Костика огромные, как два лопуха. Может, оттого он такой памятливый, что у него не уши, а звукоуловители. Сейчас я его ушей не видел, но чувствовал, как они прям зашевелились, улавливая мои слова.
— Зоенька… — повторил я уверенней, прислушиваясь к собственному голосу. — Вот ты написала, что ты поняла, что я тебя жалею, и просишь прощения, что ты разоткровенничалась. Но я рад, что ты все рассказала, и вовсе не зря, потому что я и сам не раз думал, как они с нами теперь разделаются, и понял, что будет нам плохо. И о Шурочке я тоже думал, зная, какие волки — штабисты, что нет у них ничего человеческого.
— Как? — спросил я Костика.
— Не знаю, — сознался он. — Хочешь, повторю, чтобы ты не подумал, что я забуду?
— Ну повтори.
Костик прижался губами к моему уху и начал говорить моим голосом, непонятно, как у него получалось. Запинаясь, он произнес:
— Зо-ень-ка… — И потом опять: — Зо-ень-ка…
Уж слишком было по-настоящему. Я даже расстроился. Чуть не накричал на Костика, хотя понимал: он-то не виноват, что я, оказывается, заикаюсь, мычу, тяну слова, как кота за хвост. Я тут же стал выговаривать, что вовсе не два раза сказал «Зоенька», а всего один раз.
— Нет, ты сказал два раза, — возразил Костик. Но не обиделся.
Понимал, что это от смущения. Да и не каждый день такие доверчивые письма пишут.
— Это не ей… Это тебе я повторил, — настаивал я.
— Как ты повторил, так я и запомнил, — миролюбиво сказал Костик. Тут же продолжил: — Вот ты написала, что я тебя жалею, и просишь прощения, что…
— Хватит, — прервал я. Мой голос показался мне каким-то фальшивым. — Послушай… Может, о жалости вычеркнуть?
— Могу и вычеркнуть, — сказал деловито Костик. — Давай дальше. Она ведь ждет…
— А у меня получается? Или… нет?
— Тебе бы закончить надо… — посоветовал Костик.
— Ну в конце скажи так… Я ее вовсе не жалею, просто она мне показалась такой красивой… Нет, «красивой» не надо. Необыкновенной…
Нет, не то. Напиши так… Я увидел на донышке зрачков такое…
— Что такое «такое»? — переспросил Костик. — Сказать, что увидел «такое»?
— Ну необычное… — поправил я. — У нее такие травяные глаза…
— Так и передать? Про траву? — осведомился Костик.
— Ты что?! — чуть не взревел я. — Это я тебе так пишу… Да нет, тьфу, не пишу… Говорю…
— А мне не надо писать. Ты ей пиши, — резонно заметил Костик.
Я задумался. Пришлось сознаться, что я не знаю, что нужно еще написать, чтобы вышло складно… Я ведь никогда не писал таких писем.
