— Тогда передам так, — решил Костик. — В травяных глазах ты увидел необычное…
— Нет, нет! — запротестовал я. — Про глаза не надо.
— Ну тогда напиши, как люди пишут… Они в конце пишут: «Жду ответа, как соловей лета!».
— А по-другому нельзя?
— По-другому тоже можно, — деловито предложил Костик. — Вот так: «Лети с приветом, вернись с ответом!».
— А как лучше?
— Про соловья красивше, — сказал он, подумав.
— Ну давай про соловья. А когда ты отнесешь письмо? — спросил я, вдруг оробев.
— Сейчас и отнесу.
Мне показалось, отвечал он излишне легкомысленно.
— Сейчас? Почему сейчас? — встревожился я.
— А когда?
— Не знаю… — Я и вправду чего-то испугался. — Может, она уже спит?
— Она ждет! — изрек он и уполз в темноту.
На другой день и на следующий Зоя не отвечала. Несколько раз я прошмыгивал мимо, стараясь попасться ей на глаза, зацепиться взглядом. А она преспокойненько посиживала рядышком с теть-Дуней, переговариваясь и щурясь на ласковое солнышко, и по сторонам не смотрела. А рядом, как всегда, ее Шурочка. Со стороны два золотых одуванчика на зеленом поле. Да и Костя вел себя странно: бродил в стороне, изображал полную несознанку. А когда я указал ему на его уши-лопухи: мол, чего они у тебя не фурычат? — он лишь помотал головой, вздергивая острые плечи, что означало: я-то что, это не я молчу, а кто молчит, ты и сам знаешь.
Между тем вернулись штабные. Из их разговоров можно было понять, что дела наши с прокормом — хуже некуда. Раз-другой доставили ведро жмыха и ведро гнилой картошки, да еще бидон обрата, белой жижицы, в которой и заварили жмых, и назвали это супом. Суп рататуй, по краям вода, в середине х… Два дня хлебали, но в животе не прибавлялось.
Кто-то пропел:
— Ешь вода, пей вода, срать не будешь никогда!
Теть-Дуня посоветовала подпитываться травкой. Она показала, какую надо рвать: листики и корешки от одуванчиков, стволики от конского щавеля, стебель лопуха, подорожник, что-то еще. Но много ли этого добра растет в нашем загоне?.. Все общипали и с жадностью глядели за колючку, где на воле зеленели лопухи и даже щавель.
Но тут нас с Шабаном погнали на ночь в штабной вагон. Шла очередная гульба. Пока девок лапали, нам дважды бросили со стола по куску хлеба. Надо было поймать этот кусок слету, по-собачьи, с пола поднимать не разрешалось.
Краем глаза углядел, как Зоя, сидящая на коленях у Леши Белого, сунула незаметно горбушку за пазуху. Для Шурочки, а может, и для других девочек. Раньше она продукт со стола не крала.
