— Не знаю... И без того делов всяких полно. Варька сразу расстроилась, и глаза ее потускнели.
— Пойдем, а, Лень? Вместе бы поробили. Митя так и сказал: Леня подмогнет...
От этих слов радость совсем расперла Леньку. Однако он еще более сдвинул свои рыженькие брови:
— Погляжу... Митрий-то ушел?
— Не.. Спит он. Умаялся ужас... Придешь, Лень?
В ее глазах и голосе было столько мольбы и надежды, что Ленька, наконец, смилостивился.
— Пожалуй. Надо подсобить ребятам.
Он до самой полуночи проворочался на своем сеннике, все никак не мог уснуть. Еще ни разу, может быть, не ждал Ленька с таким нетерпением нового дня: ведь впервой станет работать вместе с комсомольской ячейкой!
Утром, услышав еще далекие хлопки бича пастуха деда Феди Парамошки, Ленька вьюнком соскользнул по лестнице с сенника, отворил стайку и погнал коров за ворота.
Увидел Варьку с хворостиной в руке — она уже возвращалась, улыбчивая, сияющая, шумно двигая по земле огромными опорками.
— Доброе утро, Лень! Ты когда пойдешь? Митя уже побежал. Они в сельсовете собираются.
— Вот отгоню скотину да и пойду, — произнес Ленька.
Однако уйти долго не удавалось. Заковряжиха будто чуяла что-то неладное и не спускала с Леньки глаз, заставляя его делать то одну, то другую работу. Ленька злился и страдал от нетерпения, но убежать не решался — еще памятна была встрепка за то, что ходил в Сосновку, к девчонкам. Крепко влетело тогда Леньке. Может быть, Заковряжиха исхлестала бы его еще сильнее, да не дал дядька Аким Подмарьков. Он уже с неделю ходил рубить Заковряжиным новую амбарушку, работал и в тот день. Семен Лукич, чтобы не нанимать еще одного плотника, сам помогал дядьке Акиму.
Когда Ленька, робкий, притихший, появился во дворе, Семен Лукич хмуро подозвал его к себе, произнес, сдерживая гнев:
— Ты где это целый день шатался? Пошто своевольничаешь? Мать тебя поиском ищет. Изболелась вся, истревожилась. Иди успокой.
У Леньки сердце упало — понял, что будет сейчас. Он поплелся в избу, едва передвигая от страха ноги. У крыльца встретился с Яшкой, тот увидел Леньку, в восторг пришел:
— А, Приблудный!
От удовольствия у Яшки на щеках даже румянец зажегся, а тонкие белые губы растянулись в широчайшую ухмылку.
— Ну и будет тебе чичас! Эх и будет! — И быстро, воровато оглянувшись по сторонам, двинул Леньке кулаком в бок и тут же выкрикнул громко:
— Маманя, вот он, Приблудный!
Едва Ленька вошел в сени, как навстречу Заковряжиха. Она тут же схватила его за руку и принялась молча молотить по чем попало. Ленька никогда не голосил, когда его били,— стонал да всхлипывал. А тут, когда Заковряжиха вдруг до хруста вывернула ему руку, он, сам того не ожидая, взвизгнул, словно ошпаренный. Заковряжиха от этого визга совсем взъярилась, рванула ухо.
