На другой день помчались зареченские во все концы просить защиты. И в Елунино вот прискакал гонец... Бандитов искать двинулись из уезда и волости. Пошел и елунинский отряд самообороны во главе с Захаром Лыковым, который восседал на коне с маузером на боку и костылем в руке. Два дня рыскали самооборонцы по лесам, однако вернулись ни с чем, как, впрочем, и другие отряды,— бандитов след простыл, будто их и и не было вовсе.
Поглядеть на своих «вояк» высыпало полсела. Ребятня выбежала навстречу далеко за околицу. Самооборонцы, должно быть, крепко устали, лица темные, покрытые потом и пылью, но шли ходко, дружно печатая шаг, на рукавах у каждого красные повязки. Захар Лыков ехал на своем коне сбоку отряда хмурый и злой.
Ленька, шагая по обочине, завистливо глядел то на Митьку, то на невысокого гибкого Кольку Татурина, который делал вид неприступный и важный. Ребятишки поменьше быстро пристроились отряду в хвост и сопровождали его до самой околицы. Они строили свирепые рожи, высоко вскидывали ноги, выпячивали животы и неустанно несли грязные ладошки у висков.
Захар, глядя на них, даже согнал с лица угрюмость, подбадривал:
— Так, так, мальцы! Держи хвост трубой: вам добивать контрреволюцию.
И те старались вовсю.
Сельчане, не все, конечно, встретили «аников-воинов», как и раньше бывало, смешками, шутками, издевкой:
— Ну че, навоевались? Поди, раньше сроку поиспоганили свои портки?
— Га-га-га!
— Они. их в озере сполоснули. День стирались да день сушились.
— Гвардия! Сопли вокруг шеи вьются: подступить боязно!
Особенно старались Никита Урезков и, как всегда, подвыпивший, Елбан.
На дорогу вдруг выскочил запыхавшийся от быстрой ходьбы старый смолокур Татурин, схватил Кольку за рукав, потащил из строя.
— До кех пор, сукины дети, отца страмить будете?! — зло закричал он.— А ну геть домой! И чтоба не видел вас боле дураками, чтоба не краснеть мне за вас, оболтусов!
Отряд остановился. Колька, смущенный до крайности, уговаривал отца:
— Отпустите, тять... Не надо... Чего вы на все село?.. Ведь не баловство у нас — дело. Отпустите руку...
— Я те отпущу,— кричал старик Татурин еще громче.— Слышь, что говорю: марш домой! А ты, Серьга, чего глаза лупишь? Али тебя не касается?
Раздался смех, кто-то свистнул, кто-то выкрикнул:
— Так их, так! По шеям их!
Колька выдернул руку, отец совсем взъярился.
— А, так ты еще противиться? — И замахнулся на Кольку.
Но ударить не успел — Серега перехватил отцову руку.
