Но моему защитнику достаточно того, что мертво.
- Вот пожалуйста! - говорит он. - Здесь: вы кормите голубей, вы, и никто иной, - а на заднем плане, сами видите, кафедральный собор! Вот пожалуйста!
Спору нет: на заднем плане (правда, не слишком четко) виден небольшой собор - кафедральный, как величает его мой адвокат.
- Все зависит от того, что понимать под словом "жизнь", - еще раз говорю я.
- Вот, - он листает альбом, - пожалуйста! Анатоль Штиллер в своей мастерской, Анатоль Штиллер на Пиц-Палю, Анатоль - рекрут, с обритой головой, Анатоль у входа в Лувр, Анатоль по случаю присуждения ему премии беседует с муниципальным советником...
- Ну и что? - говорю я.
Мы все меньше понимаем друг друга. Если бы не сигара, которую он принес, хотя и зол на меня, я вообще не стал бы разговаривать с ним, и, пожалуй, так было бы лучше. Все равно это пустые разговоры. Напрасно стараюсь я втолковать ему, что и сам не знаю всей правды, но, с другой стороны, не желаю, чтобы мне доказывали, кто я такой, с помощью лебедей и муниципальных советников, и что я разорву в клочки любой новый альбом, который он мне притащит. Напрасно! Он вбил себе в голову, что я Штиллер, и только как Штиллера он может меня защищать, а мое сопротивление, желание остаться самим собою, считает дурацким притворством. И снова кончается тем, что мы оба орем.
- Я не Штиллер! - ору я.
- Кто же вы?! Кто?! - орет он.
P. S. Его сигара устыдила меня. Откусываю кончик, затягиваюсь - первые затяжки всегда особенно душисты, особенно терпки, - но аромат этой сигары поражает меня, я вынимаю ее изо рта, чтобы получше рассмотреть... Так и есть! Даннеманн. Моя любимая марка! Legetimos! 1 Значит, опять...
1 Настоящие! (исп.)
Вчера в Давосе. Все в точности, как описано у Томаса Манна. Вдобавок весь день льет дождь. Несмотря на это, совершаю заранее намеченную прогулку, по желанию Юлики любуюсь на белок, нюхаю еловые шишки, которыми щедро снабжает меня защитник. Будто я отрицаю, что у шишек одуряющий запах! В ресторане, тоже заранее намеченном, меня кормят улитками - лакомое блюдо, но после них, как известно, долго воняешь чесноком. Я вижу, как Юлика и адвокат обмениваются взглядами, ждут, когда я разражусь признаниями, хотя бы зальюсь слезами. И все же я наслаждаюсь, сидя за столом, покрытым белой скатертью. Беседа не клеится, я рассказываю про Мексику; горы вокруг, хотя и очень маленькие, напоминают о Попокатепетле, о перевале Кортеса; завоевание Мексики всегда казалось мне занимательнейшей повестью.
