Он опустил голову. Жена молчала, точно пораженная столбняком. Помолчав немного, муж продолжал:
– Вчера сваха была у сюцая. Он и его жена очень довольны. Они дают за тебя сто юаней при одном условии: если в течение трех лет ты не родишь сына, придется пожить у них еще два года. Шэнь даже назначила день твоего отъезда – восемнадцатое число этого месяца, то есть через пять дней. Сегодня она пошла заключать договор.
Дрожа всем телом, жена спросила, запинаясь:
– Почему ты не сказал мне об этом раньше?
– Вчера я несколько раз подходил к тебе, но так и не решился. Однако сваха права: другого выхода нет.
– Ты окончательно решил?
– Жду только договора.
– Несчастная моя доля! Неужели и впрямь нет другого выхода, отец Чунь-бао?
Чунь-бао звали сына, которого она держала на руках.
– Да! Доля несчастная! Мы нищие, и помрем с голоду, если ты нас не спасешь. Боюсь, в этом году меня даже рис не возьмут высаживать.
– А ты подумал о Чунь-бао? Ему всего три года, каково ему остаться без матери?
– Я буду смотреть за мальчиком. Его ведь можно уже не кормить грудью.
Видимо рассерженный, муж вышел из комнаты. Мать Чунь-бао громко зарыдала.
В памяти у нее встало прошлое – она вспомнила, как год тому назад родила дочку. После родов она лежала неподвижно, будто мертвая. Но мертвый не чувствует ничего, а она испытывала адскую боль. Новорожденная лежала на соломе и, судорожно подергивая ручонками и ножонками, кричала: «У-а, у-а». Пуповина еще не была отделена от тела ребенка, тут же рядом валялась плацента. Напрягаясь из последних сил, мать хотела встать, чтобы омыть девочку, но не могла даже головы поднять. И тут появился ее муж, лицо у него было багровое. Он тащил ведро с кипятком. «Что ты собираешься делать?! – в ужасе закричала она. Но муж ничего не ответил. С решительным видом мясника, собирающегося зарезать ягненка, схватил он своими грубыми руками девочку и бросил в кипяток. Послышался всплеск и бульканье. Мать тоща подумала удивленно: «Почему малютка больше не кричит? Разве справедливо, чтобы она умерла такой смертью?» Позже мать поняла, что все случилось оттого, что она в тот момент была почти без сознания, и у нее словно вырвали сердце.
Сейчас у нее уже и слезы иссякли.
– Ох, несчастная моя доля, – в который раз повторила она.
Чунь-бао оторвался от ее груди и позвал:
– Мама! Мама!
Вечером, накануне отъезда, мать уселась в темном углу. Она поставила перед очагом светильник, и в комнате замерцал тусклый свет. Молодая женщина машинально склонила голову к Чунь-бао, который лежал у нее на руках. Мысли ее витали далеко-далеко, она и сама не могла бы точно сказать где.
