А матросы, расходясь с зарядки, перешептывались:
— Боцман с кораблем прощается. Не надо ему мешать.
Но едва успели они умыться, как услышали его властный голос:
— По приборкам разойтись!
Все сразу же разбежались по своим заведованиям, кубрикам и боевым постам, и, хотя хорошо знали, что после вчерашней тщательной большой приборки сегодняшняя малая — только для поддержания чистоты, все принялись за работу с таким рвением, будто соскучились по ней.
А боцман Небаба появлялся на верхней палубе, в жилых и служебных помещениях, на ходовом мостике, на камбузе, возле пушек и шлюпок и покрикивал:
— Веселей, веселей, морячки! Палубу скатать и пролопатить! Медяшку почистить! Сигнальные флажки проветрить и сложить, как следует! Чехлы на шлюпках натянуть потуже!
И ходил, ходил по кораблю, как полновластный хозяин. Ох, какой же неугомонный этот боцман! И как же он мил каждому матросу! Разве можно на него обижаться? Все видели, что он очень опечален, да и у ребят глаза были грустные.
Не станет Небабы, а кто же будет вместо него? Пришлют какого-нибудь салагу, начнет он свои порядки заводить. Конечно, корабельного устава будет придерживаться и тот, новый, может, он и хорошим человеком окажется, но другого Небабу не найдешь!
— Шевелись, шевелись! — покрикивал боцман. И матросы не жалели ни рук, ни силы.
На подъем флага не переодеваются в выходную одежду. Можно стоять в шеренге и в рабочей. Но на этот раз Юрий Баглай вызвал дежурного по кораблю и приказал, чтобы вся свободная от вахты команда надела форму номер три: не напрасно же, проснувшись спозаранку, готовились матросы, и было бы грешно не дать им возможности в последний раз покрасоваться перед боцманом в своей парадной форме. Уже переодетые, к боцману Небабе подошли Андрей Соляник, Николай Лубенец и радист Куценький.
— Разрешите обратиться, товарищ боцман! — Соляник подбросил руку к бескозырке с особым флотским шиком, то же сделали и его друзья-матросы.
— Слушаю вас… — удивленно посмотрел на них боцман.
— От имени всей команды просим вас поднять сегодня флаг.
— Но ведь есть вахтенный… — совсем растерялся Небаба.
— Так точно! — ответил Соляник. — Но вы на этом корабле остаетесь для нас вахтенным навсегда: в каких бы штормах мы ни были, всегда будем думать, что вместе с нами вы несете морскую вахту.
Небаба почувствовал, как в глазах его защипало. Он стиснул челюсти: разве может боцман плакать перед матросами? И сказал лишь одно слово:
— Спасибо…
