— Я на нем работаю вдвое быстрее.
— Быстрее? А кто сможет принять такую быструю передачу?
Морозов хитро улыбнулся.
— Пусть учатся. В бою решает каждая минута. А впрочем, на этом ключе можно работать и медленно. Звуки получаются плавнее, выразительнее и… музыкальнее. Их приятно слушать во время приема.
— Покажите, как вы на нем работаете.
— Есть. Сейчас я переключусь на зуммер, потому что он у меня на волнах гражданских кораблей. Вот этот самодельный приемник — тоже. На нем я тренируюсь в свободное время.
Юрий с интересом следил, как ловко и быстро Аркадий Морозов переключал и привинчивал гайками проводнички. Он взял с полки какую-то книжку, раскрыл ее наугад и показал пальцем.
— Ну вот, хотя бы отсюда…
В рубке поплыли удивительные звуки. Ясно различались короткие точки, протяжные тире. И все это сливалось в какую-то мелодию. Рука Морозова не висела в воздухе, как при работе на торцевом ключе, а свободно лежала на столе, и лишь большой да указательный пальцы будто играли плоской головкой ключа. Аркадий не смотрел ни на ключ, ни на свои пальцы, глаза его были прикованы к книге. А зуммер тем временем пел.
«В звуках морзянки мне слышится музыка», — вспомнил он слова Морозова и сейчас вполне согласился с ним. Похоже, для Аркадия работа на ключе не требует ни усилий, ни напряжения, в ней он находит эстетическое наслаждение. Это было настоящее искусство, которое дается не всем.
Закончив, Аркадий повернулся к Баглаю:
— Таким ключом я работал в геологических экспедициях. Они часто стоят и на торговых судах. Там есть настоящие мастера. Но со мной им не сравниться.
Последние слова можно было принять за бахвальство, но Аркадий Морозов улыбнулся Баглаю такой ясной улыбкой, что никому и в голову не могло прийти расценить их как нескромность или самодовольство.
— У нас ежегодно проводятся общефлотские соревнования радистов, — вспомнил Баглай. — Может, и вы примете участие?
— Конечно! Можете заранее записать меня, товарищ лейтенант.
«Хорошая смена пришла, — радостно думал Баглай, возвращаясь к себе в каюту. — Вот она, наша сегодняшняя молодежь, вот они, наши сегодняшние матросы!»
Он сел к столу, чтобы просмотреть вахтенный журнал. За дверями послышался шорох, и в каюту протиснулся Мартын Здоровега. На его круглом лице с розовыми щеками-яблоками — выражение скорби и даже страдания.
— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант.
— Обращайтесь, — сказал Баглай, сразу же почувствовав, что разговор будет не из приятных. — Садитесь.
