— А это не та баба, которую ребята бросали за забор? — неловко пошутил я и тут же пожалел о сказанном. Кешка вспыхнул, глаза его налились слезами, и он в упор посмотрел на меня.
— Грязная шутка,— резко ответил он.— Шутка, достойная молодчика из «Женминь жибао» или даже просто фашистов. Хочу дать тебе добрый совет: никогда не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. И тогда, даже если ты подлец и полное дерьмо, в тебе останется что-то человеческое и ты сможешь пройти по жизни с высоко поднятой головой, хотя жизнь в таком случае и не будет радовать тебя, а вполне возможно, что вонзит в тебя вместо роз свои шипы и колючки!..
Кешка, Кешка, разом повзрослевший ты мой мудрец из сибирского города К., стоящего на великой реке Е., впадающей в Ледовитый океан! Сколько раз впоследствии я имел возможность убедиться в бесспорной правоте твоих слов, даже и совсем недавно, когда ремонтировал холодильник! В самые трудные минуты жизни, когда, казалось, черная яма уже разверзлась передо мной и Трубы Инквизиции в лице различных жизненных неудач уже трубят свой последний отбой, я вспоминал твое чистое, улыбчивое, без единой морщинки лицо, твои слова и... снова бросался в бой, получая палкой по морде, как олень по рогам! И лишь одно тревожило меня: как ты, такой искренний и, несмотря на потерю девственности, цельный, проживешь в этом сложном мире, имеющем неподсчитанное количество координат, нюансов и оттенков?! Ведь даже более крепкие бриги ломались о хладные утесы современного быта, а как ты, Кешка? Кем станешь ты? На каком жизненном фронте выдержишь испытание, дашь и примешь бой?
Я очень тревожился. Я знал, что ты, так и не получив высшего образования, так и продолжаешь служить водолазом-подводником и что та первая, восторженная любовь конечно же рассеялась, как смешной дым: у вас был ребенок, ты долго платил алименты, пока эта женщина не уехала в Израиль. Мне было страшно за тебя, за себя, за весь мир, но лишь одно поддерживало меня — твои слова о том, что если человек уверен, то он всегда способен доказать прекрасность жизни, какой бы изнанкой она ни поворачивалась к нему во время вялотекущего времени и неясного пространства.
И я рад, что не ошибся, а ты выстоял и победил. До меня конечно же доходили определенные слухи, распространяемые некоторыми нашими знакомыми, но я никак не верил этим слухам и жаждал нашей личной встречи, чтобы убедиться в их правильности.
И вот когда мы встретились в последний раз, передо мной стоял ты, погрузневший, посолидневший, но не погрустневший, не изменивший своей давней юношеской прекрасной мечте.
