ло.
[12] Приглядывался, вбирал в себя всё, что видел и слышал…
— А у нас в Мономатане тоже болота есть, — хмуро проговорил Ульгеш. В роду Волков он был гостем, от него никто не ждал отважного похода к Курлыкиной Круче, и это было обидно. Он даже чуть не остался в деревне дочитывать книгу о летописях ладонных морщин, но Бусый всё же сманил с собой в лес. Теперь Бусому наперебой объясняли что-то такое, что заставляло Ульгеша окончательно чувствовать себя чужим, и юному мономатанцу захотелось похвастаться. — Вот ваши Журавлиные Мхи были здесь с рождения мира, а я слышал от дедушки о болотах, которые называются Ржавыми. Некогда на их месте был город…
— Ух ты! — вырвалось у Ярострела. — Большой город? Как Галирад или ещё больше?
Что Ульгеш, что маленький Волк в Галираде никогда не бывали, но Сын Леопарда не усомнился ни на мгновение.
— Во много раз! Там стояли дворцы, сложенные из разноцветного камня, там были неприступные стены с дозорными башнями и множество храмов, в которых молились Богам. Но потом что-то случилось, и к городу подступили трясины…
Бусый попытался представить, как это могло происходить, и вспомнил ледяных великанов, взявшихся выживать с родных Островов сегванское племя. Вслух он спросил:
— Те люди забыли о Правде и Боги отвернулись от них?
Ульгеш развёл руками:
— Многие так думают, но доподлинно не знает никто. Наши книги написаны уже после того, как рассеялась Великая Ночь, а о том, что было допрежь, почти утрачена память. Мы знаем только, что топь постепенно заливала страну, и так продолжалось многие годы. Люди ваяли из камня грозных истуканов и ставили на берегу, обращая их лики вовне, туда, откуда подползала беда. Но истуканы не смогли её превозмочь. Их, говорят, ещё и сейчас можно там видеть. Они высятся над ржавой мёртвой водой, страшные и бессильные в своём каменном гневе…
Настала пора Волчатам переглядываться и завидовать «головешкину сыну», а Журавлиные Мхи с их опасностями и чудесами уже готовы были казаться привычными, как крапива у тына. Ишь, вздумали чем удивить заморского гостя — грязью болотной!
А Бусый попытался вообразить истуканов над бескрайними зылями[13] — защитников, не отстоявших от беды доверенную им страну. «Вот в Саккареме… братья-герои… доныне хранят…»
Ему вдруг показалось, он должен был что-то смекнуть, понять… Очень важное… Но вот что?
Болото с виду оказалось самым обычным. Вот лес постепенно начал редеть и превратился в сущую дрязгу,
