— Дети? — прошептала Анжина, чувствуя, как ее одолевает смутная тревога.
— Да, дети. Совсем малыши. Что из них вырастит при таком отце? Ты же женщина, должна понять, должна иметь сострадание.
Вроде бы все сходилось, и все же наоборот, запуталось. Анжина умом принимала аргументы мужчины, но душой и сердцем отвергала напрочь.
— Неувязка: если я копия покойной королевы, созданная для прикрытия, какая разница Ричарду что я делаю и с кем сплю?
— Он собственник.
— Допустим. Но к чему создавать меня?
— Есть люди, которым нельзя знать, что королева умерла. Они тут же устроят королю репрессию. Он потеряет все, а при его алчности, это подобно смерти.
— Значит я ширма для сокрытия преступления?
— Угу.
"Странная и очень спорная версия".
— Мне нужно подумать, — сказала, чтобы протянуть время. Ответ у нее уже был готов: нет. Твердо и четко, наплевав на факты. Анжине стало легко и спокойно, и это подтверждало правильность решения.
Клон она или не клон, дело третье, какой Ричард отец, тоже не ей, обеспамятевшей, судить, но этот мутный охранник, что слишком настойчив и виртуозен в своих обличительных речах — дело первое. Она не могла объяснить почему, отчего чует в нем старого и очень хитрого врага, а никак не друга. И заподозрила, что играют не ею, а Ричарадом, и не против нее, а против него и детей. А это уже было не просто нечестной игрой, а предательством в самом подлом ее проявлении — в кругу близких, доверенных лиц.
— Хорошо, я дам тебе пару дней на раздумья. Не больше, — сказал Герхан.
Анжина посмотрела на него: ты хочешь нанести королю удар в спину, от которого бы он не оправился. Я тебе в этом не помощник.
Мужчина сделал вид, что не заметил пристального, нехорошего взгляда женщины, и вышел.
Три дня Анжина провела с толком. Она познакомилась с охраной, которая была любезна с ней настолько, что не только угощала яблоками да булочками, но и шутила и жалела, а один даже принес ей брюки и рубашку, чтоб она смогла переодеться.
Анжина быстро поняла, отчего мальчики милы с ней и приветливы. Их заинтересованность сквозила в каждом взгляде, в каждом слове. Они были заодно с Герханом.
Она усиленно тренировалась, поддерживая форму, понимая, что период лояльности и затишья недолог и скоро придется открыто сказать нет, а значит, нужно быть готовой к любым поворотам событий, любым поступкам со стороны `друзей' — от прессинга до клеветы, от угроз до лживых посулов. Она искала выход из создавшегося положения и пеняла мысленно Ричарду, что он не распознал среди своих слуг врагов, просила скорей вернуться. Ее ужасала мысль, что он доверяет этим людям, не видит их истинного лица, и загоняет себя в ловушку, подвергая опасности детей. Месть, обиды, даже войны — она могла понять и как-то переварить, но когда затевались мало подлые игры, так еще в них вмешивали ни в чем неповинных, еще по сути ничего не видевших в жизни детей, выводила ее из себя. Да, пожалуй, порой она даже злилась на глупого папашу, что улетел по каким-то очень важным делам и не озаботился безопасностью семьи и дома.
