В августе что-то Лену в вещмешок залезть заставило. А там деньги свернуты жгутом. Да много, почти тысяча!
Не думая Сережу в магазин потащила, купила ботинки, а на остатки всяких вкусностей в коммерческом.
— Пир устроим, — подмигнула мальчику. Вдвоем с сумками домой прибежали, стол накрыли и сели девочек ждать. Сережа в новых ботинках, цветет как гладиолус — вихры непослушные торчат.
Домна первая приползла, уставшая. Села у входа:
— О, привет.
И застыла, нахмурившись — взгляд то на ботинки на ногах сына, то на его довольную физиономию, потом на стол, а там сало, булочки, картошка и сахар в вазочке.
— Мать моя! — рот прикрыла, глаза округлив. — Вы грабанули кого, что ли?
Лена и Сережа обнялись, весело рассмеявшись:
— Вот мама у тебя, а? Чего удумала?
— Ай, — отмахнулся. — Это ей не верится.
— Нет, серьезно? — к столу подошла, деликатесы разглядывая. — Откуда? Ты чего, Лен, за генерала замуж вышла?
— Нужна я генералу, — фыркнула. — В вещмешке деньги нашла!
— Так платье бы себе купила! Молодая, надо тебе!
— Ребенку обувь нужнее. И потом, мои деньги, что хочу, то и делаю. За стол давай, — скомандовала. — Вере только чур оставляем!
И засмеялась — впервые за полгода с того марта живой и счастливой себя чувствуя. И знала почему — потому что полезная, потому что хоть чем-то помочь смогла.
Только пировать начали — Вера прибежала. Стол увидела и, брови вверх уехали:
— Обалдеть! Откуда? Вы чего, продовольственный склад ограбили?
— Ну, еще одна!
— Садись, Лена вон шикует, — поведала Домна.
— Поняла, — ладони потерла обрадовано. — Премия что ли? За перевыполнение плана по уборке вверенного тебе двора? Чего празднуем вообще?
— Лето. Первое лето без войны, — улыбнулась Лена.
— Она Сереже ботинки купила, — поведала подруге Домна. Мальчик тут же ноги вытянул, показывая обнову.
— С ума сойти…
— Я ведь расплатиться не сразу смогу, — заметила Домна уже Лене.
— Заикнешься, обижусь. Это мой подарок.
— Дорогой подарок-то. Я от управдома слышала, Глашка в сентябре выходит. Ты без работы останешься. На что жить собралась?
— Соображу.
— Вот, вот, шикуешь, а потом опять хлеб и вода.
— Ерунда.
Смешно даже слушать было. Все ерундой казалось, кроме одного, самого главного — не зря она живет, может еще что-то людям дать!
И вообще, жизнь налаживается, впереди столько прекрасного, столько интересного!
День новый пришел — счастье!
Птички зачирикали под окном — счастье!
Солнце светит, клен шумит — счастье!
Все живы, все здоровы — великое счастье!
