хотелось, тихо здесь было, хорошо. Да и ноги гудели от усталости — передохнуть
надо. — Постоим?
— Уже, — улыбнулся еще шире, разглядывая ее, словно впервые видел. Красивая —
как раньше не замечал? — Новости расскажешь?
— Расскажу, — посерьезнела. — В лесах отряд партизан объявился. Грабят за
национальную идею окружающие деревни и села.
— Это какая такая идея? — скривился Дроздов.
— Как я поняла, идея в том, что белорусы лучше всех. А еще украинцы лучше всех.
И прибалты тоже, самые лучшие.
— Остальные?
— Недочеловеки. Немцы провозгласили себя высшей расой.
— А все остальные, значит, внебрачные дети короеда и гусеницы? — мужчина криво
усмехнулся. — Какой-то идиот с этим не согласился, сказал белорусы выше немцев
и под этим стягом в леса ховаться, да колхозников грабить. Концепция верна?
— Примерно.
— Здорово, — хмыкнул. — А ничего, что мы все советские люди?
— Видимо кто-то не в курсе. Вообще, странно, какая национальная идея к черту,
когда враг на твоей земле? Какая национальная идея, если мы все люди и нас, как
людей без всяких вопросов вырезают. Да. Саша, я пока шла, такого насмотрелась…
У меня возникло стойкое чувство, что нас просто уничтожают. Всех. Без скидок на
наличие или отсутствие каких-либо идей в голове.
Дроздов кивнул: он тоже об этом думал и приходил к выводу, что война, затеянная
Гитлером мало оккупационная — колониальная, она еще ненормальная. Взять хоть
обращение с пленными — есть международная конвенция, но фрицам на нее почхать,
обращаются с пленными как со скотом. А раненые? Где слыхано, чтобы обстреливали
машины с красным крестом, планомерно ровняли раненых с землей? Да хоть тот поезд
взять, в котором они с Леной и Николаем ехали? Гражданский состав, каким местом
фрицам мешал? Это не стратегический объект, а все едино разровняли.
— Хреново, — поморщился. — Но не ново. Если Испанию вспомнить.
— Там такого не было.
— Какого?
— Я в дороге с женщиной познакомилась, она мне рассказала, как в соседней
деревне немцы стрельбы устроили. А мишенями у них дети были.
И замолчала, хмуря брови. Дрозд тоже насупился, соображая — это уж вовсе из ряда
вон.
— Выдумка? — с надеждой посмотрела на него девушка.
Мужчина шишку под ногой пнул:
— Не каждому в голову такое придет, чтобы выдумать, — бросил неласково.
Настроение к чертям уехало. — Домой пошли, светает.
— До дома мне далеко, — бросила ему в спину.
— А мне нет. Это моя земля, — процедил зло.
Лена голову склонила — прав, кто бы спорил. Только немец тоже эту землю своей
