— А что я? — весело поинтересовался киммериец. Такие разговоры возникали у них довольно часто и
успели превратиться в некое подобие игры, где Сагратиус был многотерпеливым пастырем, а остальные — упрямы¬ми еретиками.
— Я чту Солнцеликого Митру. Но у каждого народа — свой бог. Поди разбери, какой сильнее и лучше.
Сагратиус уже воздел вверх указательный палец и раскрыл рот для очередного веселого поучения, но тут Силла задумчиво сказала:
— А по-моему, главное, с чьим именем на устах ты родился, и с чьим умрешь. А кому молился все остальное время — совсем неважно. Уж как-нибудь боги разберутся между собой.
Конан взглянул на девушку с искренним восхищением.
— Как она тебя, а? Поди-ка, возрази что-нибудь! Меня при рождении встретил Кром, и после смерти примет Кром, на чьи бы алтари не возлагал я приношения! Молодец девчонка, даром что в кости выиграна!
Это тоже была игра, и Силла, в полном соответствии со своей ролью, зашипела на киммерийца, словно змея, которой наступили на хвост:
— Да лучше бы меня продали в рабство стигийцам! Или тому богатому купцу из Шема! Уж у него бы мне не пришлось бегать полуголой по лесам и самой добывать себе пропитание!
Сагратиус был прав: каждый из них чтил своего бога, и разные боги вели каждого из них. Но похоже, на сей раз боги сговорились меж собой свести четверых своих детей для каких-то непостижимых для смертного целей. Ибо странными и запутанными путями шли эти четверо, чтобы в конце концов оказаться вместе.
Силлу, своенравную и непокорную, но в то же время наивно-доверчивую девочку, родом из горной деревушки на окраине Турана, Конан и в самом деле выиграл в кости в трактире Аграпура. Родители ее, не в силах прокормить всех пятерых детей, продали двух дочерей в рабство. Коре, старшей, повезло: ее купил заезжий нобиль из Немедии. А Силла, девушка дерзкая и своенравная, ни у одних хозяев не задерживалась подолгу. Ее пере¬давали с рук на руки, пока наконец последний хозяин не проиграл ее в кости заезжему северянину — причем, как подозревал Конан, проиграл вполне намеренно.
В бесконечных странствиях Конану редко нужны были спутники, а уж двадцатилетняя девчонка, озлобленная и несдержанная на язык, была и вовсе обузой. В первый же день она наговорила новому хозяину столько, что менее терпеливый к женским выходкам человек наутро постарался бы сбыть ее с рук. Но ночью, свернувшись в клубочек под одеялом Конана, она превратилась в маленького, напутанного и несчастного ребенка. Она вздра¬гивала и всхлипывала во сне, прижимаясь к боку вар¬вара, так что он почти не спал ни в эту, ни в следующую ночь.
