Фенестранж поспешил к двери, и Петрус заметил, что у него короткие кривые ноги.
Трое фольклористов стали осматривать комнату, любуясь картинками и гравюрами в серебряных рамках.
— Смотрите, матушка Хаббард со своим псом! — воскликнул англичанин.
— Бременские музыканты, — восхищенно сказал немец, наткнувшись на забавную группку: осла, кота, пса и петуха.
— Полночь! Золушка теряет хрустальный башмачок, — вымолвил Тюиль, ткнув пальцем в рисунок.
Петрус Снепп подмигнул графину для крепких напитков, сделанному в виде хохочущего толстяка-голландца папаши Женьевра.
— Ты не так уж красив, — пробормотал шофер. — Рыжие волосы, зеленые глаза, толстое пузо, кривые ноги. Чтобы стать Людоедом, ему нужны только руки, как узловатые ветви дуба.
И, ухмыльнувшись, подумал, не наполнен ли фарфоровый живот папаши Женьевра кровью вместо доброй голландской можжевеловки.
Тюиль отвел глаза от какого-то гномика и взглянул на соседнюю игрушку. Это был толстяк, сидящий за столом. При повороте крохотной рукоятки открывалась громадная пасть. На столе появился аппетитный кусок мяса и тут же исчез в глотке обжоры. Петрус легонько крутанул рукоятку назад, чтобы рассмотреть пищу. Ею оказался крохотный младенец в рубашонке. На цоколе игрушки было написано: «Людоед. Патент 34130. Альсид Фенестранж».
А хозяин уже возвращался с большой салатницей, над которой поднимался ароматный пар.
— Рагу, вино и хлеб — вот и все, что я могу вам предложить, господа, — сказал Фенестранж извиняющимся голосом. — И сам вас обслужу, ибо моя кухарка не расположена покидать кухню. Мне кажется, что мяса хватит и на вторую тарелочку, если у кого будет аппетит. Поужинаем, как говорится, запросто.
Герр Буманн уже жевал и удовлетворенно ворчал между двумя глотками:
— Tadellos… schmeht fein!
Альбену Тюилю пришелся по вкусу соус и он макал в него большой ломоть хлеба. Англичанин ел с холодной решимостью человека, выполняющего свой долг по отношению к организму. Радушный хозяин просто ковырялся в тарелке.
Петрус Снепп был простым человеком. Из чернорабочего на заводах «Тюиль и K°» он выбился в механики, а потом стал личным шофером хозяина. Петрус привык к суровой жизни. Он любил грубую, ко сытную пищу: кусок мяса с кровью, капусту с салом, кровяную колбасу и картошку. А нежное, тающее во рту мясцо, хрящики, крошившиеся под зубами, незнакомые приправы, придававшие соусу странный вкус и запах — все это вызывало у него тошноту; поэтому он запивал каждую порцию пищи добрым глотком вина, благо на вино хозяин не скупился.
